отдохнуть. Она подумала, что сегодня вечером они неизбежно должны будут переспать, в конце концов, они не виделись десять лет, к тому же она вроде как «развелась». В общем, постельные дела маячили вполне отчетливо, в противном случае к чему вообще было встречаться?
И тут в какой-то момент Цзяли вдруг осенило взять и отправиться в секонд-хенд. Она смущенно переступила порог магазина. Дородная хозяйка, наверное, впервые увидела у себя столь модную клиентку, поэтому теперь норовила следовать за ней по пятам, предлагая советы. Цзяли вытащила из старой бамбуковой корзины несколько отбракованных студенческих рубашек, потом подобрала громоздкие потертые ботинки и черный вязаный балахон. Приложив одежду к себе, она довольно усмехнулась.
Теперь в ее голове уже созрел четкий план. Она преобразит себя так, словно вернется на десять лет назад: снова станет блеклой, забитой и нищей, снова переживет унижение и превратится в серую мышь. Эх, никто уже и не помнит, какой Цзяли была десять лет назад – Золушкой-дурнушкой, душу которой, словно червоточины, изъедали сокровенные страдания, когда она испытывала весь этот стыд и позор… Не помнят даже родители и брат, и лишь он один мог вспомнить ее такой, потому что другой он ее и не знал.
На Цзяли вдруг накатила небывалая сентиментальность, ее даже бросило в дрожь. Она со всей душой отдалась задуманному действу, обнаружив, что впервые за тридцать лет что-то увлекло ее настолько сильно. Она мчалась по трассе, глядя на поля за окном и подставляя лицо ветру; бушевала пора первой листвы, всходов и цветения золотистого рапса. Неужели спустя столько лет в ее жизни не появятся подобные краски? Глядя на это буйство природы, она летела вперед и с улыбкой вздыхала.
Цзяли пришлось изрядно потрудиться, прежде чем она осталась довольна своим видом. Теперь она стояла перед зеркалом, внимательно всматриваясь в свое отражение. Проделанную работу она нашла безупречной. Перед ней стояла женщина лет тридцати в очках с толстыми линзами (в ящике со всяким старьем ей удалось найти свои очки десятилетней давности), в ее взгляде читалось сомнение и оцепенение. Когда она улыбалась, на ее желтом сухом лице от уголков глаз тотчас разбегались морщинки. Ее одежда, пусть опрятная и со вкусом подобранная, выдавала в ней нищенку. Учитывая, что ей предстояла встреча с очень важной персоной, она, несколько изменив стилю, решила накрасить губы. Словно впервые взяв в руки помаду, она действовала нерешительно и неумело, то нанося, то стирая ее, и в результате ее губы стали устрашающе красными. Таких женщин можно было встретить на улицах в большом количестве, в этом смысле Цзяли сливалась с толпой и выглядела вполне заурядно. Посмотришь и сразу поймешь, что она откуда-то из низов, она… Она из бедных.
Да уж, из бедных. Цзяли передернуло. Никто не в силах понять ту боль, которую испытывают бедняки. Она помнила свою обиду и досаду, свою подавленность, тот беспросветный мрак… Сквозь слезы Цзяли смотрела на свое отражение, она и впрямь поверила, что вернулась в ту самую пору. Время вдруг повернуло вспять, вся ее десятилетняя борьба пошла насмарку. Всего каких-то два-три часа назад Сюй Цзяли была шикарной современной женщиной, но сейчас это казалось сном.
Вдруг Цзяли опечалилась. Держась за стену, она нетвердой походкой дошла до кресла в гостиной и оперлась на него. Она обвела взором пространство вокруг: светильники, роскошная барная стойка, огромный плазменный телевизор, стеклянные ступени лестницы, зеленая лужайка за французскими окнами. Соседский малыш и собака. Вот на траву закатился мяч… Все в искрящихся лучах солнца. Она внимательно рассматривала эти детали, словно думала, что однажды все это потеряет. Все, что сейчас ей принадлежало, она хотела запечатлеть в своем сердце.
Преобразившись, Цзяли вышла из дома. До города она ехала, с головой окунувшись в мысли о прошлом. Для начала Цзяли оставила машину на подземной парковке. Когда она вышла на поверхность, солнце уже клонилось к западу, заливая улицы приятным светом. Был час пик, народ возвращался с работы и валил неиссякаемым потоком. Цзяли в нерешительности замерла на краю улицы: какое-то время она соображала, как ей влиться в толпу.
В этот самый миг она увидела, как с противоположной стороны улицы к ней направляется мужчина. Это был Ли Минлян – директор одной из брокерских компаний. Пару лет назад они пересекались по вопросу ценных бумаг, чуть позже Цзяли помогла ему выиграть судебную тяжбу, и с тех пор они поддерживали знакомство. Было видно, что она ему нравилась: иногда он звонил ей без особого повода, а совсем недавно пригласил посидеть за чашечкой чая; они мило пообщались, но их разговор ограничился делами.
Цзяли никак не ожидала, что в свой первый выход в новом образе вдруг столкнется со знакомым! Сейчас он шел прямо на нее, похоже, он ее узнал… Цзяли испуганно застыла на краю улицы, чувствуя, как у нее зашевелились волосы. Первой мыслью было развернуться и убежать; ей следовало вообще держаться подальше от людей – как знакомых, так и незнакомых… Цзяли услышала удивленный возглас и, подняв голову, увидела своего знакомого прямо перед собой. Она затаила дыхание. Они обменялись озадаченными взглядами, после чего он непринужденно рассмеялся и сказал, что просто обознался.
Именно так, он обознался. Цзяли разом обмякла и оперлась рукой о стоящий рядом столб. Он ушел. Она поняла, что теперь ее уж точно никто не узнает – ни ее друзья, ни родные… Однажды все они возьмут и отвернутся от нее.
Но сейчас ей следовало спешить на встречу. Ее мог узнать лишь он: какой бы старой, уродливой, обтрепанной и нищей она ни выглядела, лишь он мог ей поверить. Едва она встанет перед ним, даже ничего не говоря, он сразу признает, что она – это она.
Немного подумав, она пошла на автобусную остановку (ей даже не пришло в голову взять такси). Она шла, опустив голову, и воровато наблюдала за прохожими: все куда-то бежали, погруженные в свои мысли. Впервые Цзяли смотрела на окружающий мир другими глазами: все эти щеголи в костюмах и
