собеседование. Поверьте, если я навру, что учился за границей, а потом вернулся, то мой псевдоамериканский акцент почти никто не раскусит. Доли, не страшно терять работу, но увольнение – это позор. Мне нравится моя работа, если я останусь в продажах, то это пятно в моей истории сильно подпортит мой образ.
Сегодня я должен был выразить всю свою благодарность Доли; я планировал заказать отдельный кабинет в караоке – пусть Доли пригласит всю компанию своих друзей-бездельников, и мы напьемся в стельку. Я отправился в магазин дьюти-фри и выбрал для Доли дорогущее ожерелье из кристаллов, а потом в «Cocopark» купил самую красивую упаковку. Расторопная продавщица похвалила мою щедрость, мол, какой дорогой подарок я приобрел для своей любимой девушки. Я неопределенно улыбнулся, а когда вышел на улицу, то настроение улучшилось. Я подумал: «Если Доли нуждается во мне, то вполне можно подарить ей чуточку тепла, ведь она еще молода, у нее прекрасная кожа, красивые ноги и приятные черты лица, она довольно привлекательна, правда, грубоватая, но это ведь не такой уж недостаток…» Я изо всех сил старался думать о Доли как об очаровательной девушке, как бы то ни было, я не стану так жестоко бросать ее, как в прошлый раз. Неважно, есть ли у нее планы, я готов ей отдаться.
Я приехал на двадцать минут раньше назначенного времени, велел администратору налить вино в графин, добавил льда. Я заранее договорился, что принесу вино с собой, это была бутылка из запасов Майи. Она с любопытством наблюдала, что там у нас с Доли, и не прочь была подлить масла в огонь.
Сначала принесли тарелку с фруктами и овощами. Вишни, арбуз и маленькие помидорки черри выглядели темными, но я уже перестал удивляться и даже находил успокоение в приглушенных оттенках. Кабинет был огромным, и я один-одинешенек сидел в уголке и ждал, когда приедет Доли со своими сумасшедшими подружками; не нужно было ни беспокоиться, ни идти на конфликт, ни мяться в нерешительности. Я отпустил Майю и перестал быть мулом, застрявшим одним копытом в капкане. Я был спокоен, как умалишенный, обмяк на роскошном диване, а на большом экране одна за другой прокручивались песни, туда-сюда сновали официанты. После несметного количества песен пришла Доли, но за ней не ввалилась шумная топа. Она, словно листок дерева, скользнула по комнате и приземлилась рядом со мной, а от всего ее тела явственно исходил запах лекарств. Я ничего не стал спрашивать, а она ничего не стала говорить, только выдворила официанта и осушила три бокала вина подряд. Я включил ее любимую песню, сделал звук погромче. Доли взяла микрофон и начала горланить песню «Зеленые равнины». Обычно она мастерски ее исполняла, но сегодня голос несколько раз срывался а в последней строке и вовсе исчез.
Время и вино потихоньку текли. Лицо Доли полыхало. Не буду подробно рассказывать, как дарил ожерелье и надевал его на шею Доли. Там были и показные теплые чувства, и радость Доли, тоже притворная. Как бы то ни было, наши отношения – своего рода сделка. Но вот дальше случилось нечто совсем неожиданное, поскольку Доли искренне заговорила о Майе и предостерегла меня:
– Она ненормальная.
Я подумал, что в ней говорит обычная ревность и дух соперничества, и не принял ее слова всерьез, тем более собирался расстаться с Майей. Доли продолжила:
– Джейсон, ты, наверное, не понимаешь, что она за человек. Ее муж завел любовницу, был ужасный скандал, а потом та девушка погибла при странных обстоятельствах, а Майя полгода пролежала в дурке. На самом деле и редактор-то из нее никакой, ей не нравится работать, бывший муж дает ей столько денег, что все и не потратишь. Насколько я знаю, Майя ненавидит мужчин, отсюда весь ее феминизм… Она просто хочет уничтожать, ей ничего не нужно. Я знаю, что она заставила нескольких женатых мужчин хлебнуть горя, у нее множество имен – Цин На, Бин Цянь, Мэй Синь, а для тебя она стала Майей. Понимаешь, к чему я клоню? От нее много мужчин пострадало. Ты вообще как себя чувствуешь?
Я разинул пасть и высунул язык, а потом поспешно засунул обратно и сказал:
– Она мне ничего плохого не делала…
Доли сказала, что Майя очень хитрая, но сейчас уже поздно искать какой-то выход. Я почувствовал, что в кабинете слишком темно, по спине пробежал холодок, я молча выпил несколько бокалов вина. Я не мог представить, что Майя настолько дурной человек, но в то же время верил Доли. Я был в долгу у нее, и этот долг невозможно окупить одним ожерельем, я искренне надеялся восполнить прошлый промах, но, к сожалению, сегодня Доли со мной спать не собиралась. Она вела себя приличнее, чем старая монахиня, и я невольно успокоился насчет Ланьту, а в душе проникся огромным уважением к Доли. Она – благородная женщина. Но в мгновение ока ее благородство растаяло как дым. Доли сообщила мне, что уволилась из своей фирмы, у меня от ужаса душа ушла в пятки, а перед глазами все заволокло темной пеленой. Эх, Доли, благородная ты или нет, это ведь не важно, но если бы ты осталась на прежней работе, пусть даже ты низкосортная подлая сука, я поддерживал бы с тобой дружеские отношения. Я подумал об источнике средств к существованию Доли, для нее уйти с работы – печаль, даже хуже, горечь. Я покривил душой и пообещал, что, несмотря ни на что, мы останемся с ней добрыми друзьями, будем поддерживать отношения и при случае вместе ужинать и ходить в караоке.
Доли криво усмехнулась и многозначительно произнесла:
– Хоть ты и занимаешься продажами, но остался хорошим человеком.
Потом Доли наперегонки со мной оплатила счет, усугубив мое чувство вины. Изначально я планировал подкинуть Доли до дома, но она приехала на своем «мини-купере». Глядя, как Доли исчезает под покровом ночи, я и не думал, что мы простились навеки. Вскоре Доли умерла от распространившегося на другие органы рака. Только тогда я понял, почему она ушла с работы, поговаривали, что она перестала лечиться и вскоре отправилась в царство мертвых,
