– Полных лет?
– Тридцать один.
– Женаты?
– Да.
– Кем работаете?
– Занимаюсь продажами в иностранной компании.
– Вредные привычки?
– Ну, не могу сказать, чтобы прям привычки, но по работе иногда требуется слегка выпить.
– Принимаете какие-то лекарства?
– Нет.
– Лучше скажите честно.
– Выпиваю каждый день стакан подсоленной воды.
– А как отношения с супругой? Нет ли у вас любовницы?
– Ну знаете ли…
– Тогда скажу начистоту. Вы длительное время принимаете женские гормоны…
– Женские гормоны? – закричал я и вскочил с места, в голове загудело.
– Именно. При длительном приеме женских гормонов можно стать женоподобным, а половая функция угаснет… в последние несколько месяцев не замечали ли вы каких-то изменений в своем физическом состоянии?
– Этого… нет… не может быть.
– У Чжундун, сегодня мы пригласили вас в надежде, что вы позволите нашим практикантам изучить и проанализировать изменения, происходящие в вашем теле. Мы выплатим вам вознаграждение…
– Шарлатан! Псих!
Я потерял терпение и, оскалившись, бросился с кулаками на очкастого заведующего, но молодые стажеры с легкостью скрутили мне руки за спиной, плечи хрустнули, а запястья, кажется, накрепко сковали наручниками. Интерны равнодушно окружили меня, и я вдруг понял, что тело стало пустой оболочкой и не в состоянии сопротивляться, я страдал, чувствуя, что попал в руки жестоких палачей, они собираются вскрыть мне брюхо…
Сам не знаю, как я выбрался из того кабинета, но черепную коробку заполонил шум улицы. Я постепенно ускорял шаг, все быстрее и быстрее, выкинул мобильник в канализацию, а когда проходил через белую лужайку, то за мной бешено побежали наперегонки несколько собачонок.
Нань Сян МОЙ ЯПОНСКИЙ УЧЕНИК
С Ямагути Ёсоити я познакомился на летних каникулах в университетском бассейне.
Он рассказал мне, что многие японцы любят использовать в своих именах цифры. Мать родила его в сорок один год, поэтому и назвала Ёсоити, что означает «Сорок один». По-китайски он говорил, как настоящий китаец:
– Да уж, сейчас ее бы назвали «старородящей»!
Я вспомнил, что перевелся в этот университет и начал тут преподавать семнадцать лет назад. Я привязался к этому месту, и не только к новехоньким учебным корпусам, первоклассным мультимедийным аудиториям, студенческим общежитиям с красивыми и креативными названиями, к студентам, лица которых светились юностью (один мой знакомый, побывав здесь, пошутил, что они пышут гормонами), но и к растущим на территории университета субтропическим цветам, травам и деревьям, а также к современным и дорогим спортивным сооружениям.
Просто подумайте, во многих ли университетах есть Институт гольфа и паттинг-грин[150]? А здесь они есть!
Но больше всего я обожал бассейны. Один располагался на берегу моря, и глубина его дорожек плавно увеличивалась; он подходил для женщин и детей, так как находился далеко от открытого моря и был устроен как естественный бассейн, отгороженный от моря насыпью. Второй бассейн был классическим, с дорожками шириной 2,5 метра и глубиной 1,8 метра, его называли глубоководным. Именно здесь я встретил Ямагути Ёсоити, он учился на третьем курсе Института международных коммуникаций.
В тот день палило солнце; было около четырех часов дня, бассейн только открылся, и на каждой из дорожек то всплывали, то опять погружались в воду лишь три-четыре купальные шапочки. Он первый заговорил со мной:
– Здравствуйте! Вы преподаватель или студент?
– Вы специально мне льстите? Мой педагогический стаж, наверное, больше, чем вам лет!
Он с недоверием уставился на меня, словно и правда не поверил. Мы вскарабкались на бортик бассейна, сели и на пальцах подсчитали, что мой тридцатилетний преподавательский стаж действительно на два года больше, чем ему сейчас лет. Когда мы разговаривали, рядом с ним появился молодой человек с очень смуглой кожей, он улыбался, показывая ровные белые зубы. Может быть, из-за застенчивости, может быть, из-за того, что плохо говорил по-китайски, он был не особо разговорчив. Ямагути представился сам, а потом представил и его. Парня звали Мизит, родом из Киргизии, он был соседом
