– Да, конечно, Тургенева люблю. И «Первую любовь», и «Асю», но «Записки охотника» больше, – дожевывая копченого угря, согласился я.
– А сколько времени вы писали этот очерк? – не отставала она.
– Долго. Целую неделю.
– Не-де-лю? За одну неделю – триста пятьдесят рублей?! Отец, ты слышал?
– Слышал-слышал, – отозвался отец. – И меня радует, что Геннадий уверенно стоит на своих ногах. Может, еще по рюмочке до горячего? А завтра с утра можно всем вместе поехать на нашу дачу…
– Ура! – пискнула дочь, молчавшая всю дорогу.
– Отличная идея! – поддержала мать. – Оставайтесь у нас. Мы постелем вам на диване.
«Да он у вас скрипит, и простыня постоянно сползает», – чуть не выпалил я, но вовремя прикусил язык. Слава богу, хозяева приняли мое молчание за врожденную скромность, и это им снова понравилось.
– А что вам, Геночка, мешает каждую неделю писать по очерку? – умильно глядя на меня, поинтересовалась вдруг мамаша.
– Что мешает? Да ничего, наверное. Может, неустроенность. В бытовом плане…
– Вы ведь не женаты?
– Нет.
– А любовь в вашей жизни была?
Я снова хотел честно ответить «нет». Но она так настороженно глянула на свою дочь, ссутулившуюся над красной рыбой, что тут же передумал и ляпнул:
– Да, была. Мы безумно любили друг друга…
– Пойду посмотрю горячее, – сказала дочь, ни к кому не обращаясь, и закрылась на кухне.
– Ну, и как же складывались ваши отношения? – холодеющим голосом поинтересовалась мамаша. – Вы собирались пожениться?
– Нет, она была замужем. – И тут меня понесло. – Муж был намного старше ее и занимал высокое положение. Однажды он застукал нас, но молча вышел. Как потом она рассказывала, он только слегка попрекнул: «Ты даешь повод в свете говорить о себе». В общем, что тут долго рассказывать? Если коротко, всё очень трагично кончилось, а она так хотела стать писателем, детским…
– А что случилось? Почему трагично?
– Аня покончила с собой, она бросилась под поезд…
Мамахен смотрела на меня с нескрываемым ужасом, подбородки ее дрожали. И тут взорвался папаша:
– Да это черт знает что! Зачем вы, Геннадий, рассказали нам эту мерзкую историю? У вас что, гены такие – чужие жизни губить?
– Наверное, – смиренно признался я. – Какие гены, такой и крокодил…
Пока они тягостно молчали, переваривая страшное и незнакомое, я пошел искать туалет, но в прихожей передумал и тихонько – прямо как был, в новых тапках – выскользнул за дверь, чтобы никогда больше не возвращаться в этот дом.
Ночное дежурство
В тот день мне предстояло идти на ночное дежурство. Я собирался писать очерк о тех, кто не спит, охраняя наш покой, о людях в синих шинелях, служба которых и опасна, и трудна. Местное милицейское начальство разрешило подежурить с гаишниками на линии. Как они выражаются, «если кто-то кое-где у нас порой» нарушает правила дорожного движения, надо им за это без всяких поблажек если не уши, то талоны прокалывать. Словом, буду сегодня нарушителей казнить на дорогах.
На точку меня поставил сержант Серега, так он представился. Вот здесь, грит, будешь стоять, вот тебе жезл и повязка. Если кто поедет со стороны больницы, маши ему палкой: у больницы кирпич висит, здесь проезда нет, а они норовят срезать, чтоб короче было.
Остановишь, потребуешь документы, объяснишь, что нарушать нельзя, а тут как раз и я подъеду, поставлю им компостер на уши…
Серега – парень молодой, может, лет на пять постарше меня. Мы с ним еще покурили, потом он сел на мотоцикл и уехал, а я остался стоять на обочине, переполненный собственной важностью и ощущением высшей власти, что давали полосатая деревянная палка и красная повязка.
Ночь надвигалась тихая и послушная, словно кошка. Было тепло и безветренно. Я чувствовал себя героем-пограничником, вершителем судеб, хотя тишину никто и не собирался нарушать. Впрочем, что-то вдалеке затарахтело, похожее на мотоцикл, минута – и свет фар плеснул на дорогу. Точно, мотоцикл. Мой первый нарушитель!
Я вышел почти на середину дороги, поднял жезл, махнул, показывая место прямо у ног. Мотоциклист там и затормозил. Молча, не дожидаясь, пока я, как положено, представлюсь, он достал из кармана права, протянул мне. Я хотел прочитать хотя бы его фамилию, но в темноте не смог разобрать и не нашел ничего лучшего, как сунуть права нарушителя в карман своего плаща. Мы помолчали пару минут, а потом синхронно вынули сигареты, закурили.
– Слышь, отпустил бы ты меня, а? Что со мной будет?
– Ничего не будет. Нарушать не надо. Сейчас сержант приедет, дырку проколет – и все дела.
Мужик как-то сдавленно крякнул и сплюнул. А тут как раз и Серега подкатил на своем мотоцикле. Молча взял права, проколол техталон, вернул хозяину:
