– Да ладно, – едко сказала я, – а я-то только во вкус вошла. Век бы тут гуляла.
Он усмехнулся.
– Вы хорошо держитесь. Не рыдаете и не визжите.
– Повизжать? – с готовностью предложила я. Голова от стресса уже не соображала, и язык молол что попало. Кажется, Львовский это прекрасно понял, и я приказала себе молчать, чтобы не позориться. Но через несколько минут все же сорвалась. – Что с Катей?
– Все с ней нормально, – неохотно ответил мужчина.
– И вас ничто не смущает? Совесть не мучает?
«Марина, да закрой ты свой рот. Это же преступник, не дразни его».
Он снова не ответил. Впереди, в стене, показалась обычная деревянная дверь. Ее открыли, пропустив меня вперед, – и я оказалась в тепле. В светлой, большой гостиной самого настоящего дома с большими окнами, множеством дверей и разожженным камином. Комната была обставлена с той шикарной небрежностью, которая бывает только у очень богатых людей.
– Располагайтесь, – похититель кивнул на диван у камина. – Отдохните.
– Я хочу поговорить с Катей, – упрямо напомнила я. Голос был ужасный – сиплый, скрежещущий.
– Я все устрою, – ответил Львовский. – Подождите.
И исчез за одной из дверей. Оттуда послышались мужские голоса. Я не стала прислушиваться – обошла гостиную, выглянула в окна. Пятна света из дома ложились на снег, вокруг чернели горы. С той стороны, откуда мы пришли, окон не было – видимо, дом одной стеной был пристроен к скале. Меня начало потряхивать, поэтому пришлось отложить исследования и погреться у камина. Пальцы отогревались, оттаивали, тошнота медленно проходила, и меня начало клонить в сон, но я упрямо открывала смыкающиеся веки, терла глаза и мрачно размышляла, есть ли здесь кофе и не убьют ли меня за наглость, если я его потребую.
Дверь за моей спиной наконец-то открылась. Я обернулась, расправила плечи и тут же удивленно подняла брови. Если Львовский походил на зажиточного аптекаря, то вошедший с ним мужчина – на толстого пожилого пекаря, страдающего почечной болезнью.
– Ваше высочество, – в глазах его плескалась просто-таки фанатичная радость и недоверие, – меня зовут…
– Нет-нет, – перебила я его поспешно. – Не надо представляться. Оставьте мне иллюзию, что вы меня отпустите, как обещали. Вряд ли вам нужно, чтобы я знала ваши имена.
– Если все получится, это будет неважно, – отмахнулся он. – Меня зовут Оливер Брин. Счастлив вас видеть.
– Не могу сказать того же, – резко ответила я. – Где Катерина? Вы ее не покалечили?
– Никто ее не бил. Просто попугали, – тоном доброго воспитателя сказал Брин. – Это было необходимо. Ваша подруга в соседней комнате. Я дам вам несколько минут, а затем мы снова уведем ее. Но до этого я должен проверить, нет ли на вас жучков, ваше высочество.
– Только не прикасайтесь ко мне, – предупредила я. Ненавижу прикосновения посторонних людей.
– В этом нет необходимости, – заверил он. Подошел – я не двинулась с места, – провел руками вдоль моего тела, от ботинок до макушки.
– Ничего нет, – сказал он удовлетворенно. – Но вам придется отдать переноску.
– Нет, – сказала я с милой улыбкой и отступила назад. Его глаза сощурились, и я схватилась за амулет.
– Она все равно разряжена. И мы окружены щитом, вы не выберетесь с ее помощью.
– Тогда вам нечего опасаться, правда? – высокомерно спросила я. – Извините, господа, но я вам по понятным причинам не доверяю. И отдавать единственную надежду на спасение не буду. Вы, конечно, можете попытаться ее забрать, но тогда ни о каком добровольном сотрудничестве с моей стороны речи не будет.
Вряд ли им нужна была добровольность. Но и я, и они понимали, что я в их власти, и переноска ничего не решит. Видимо, поэтому решили отступить.
– Пойдемте, – сказал наконец Брин. – Пообщаетесь с подругой.
Катя была зареванной, похудевшей и бледной. Сидела за столом, уткнувшись лицом в ладони, – перед ней стояли чашка с чаем, печенье. Нетронутые. Подняла голову, увидела меня, сжала кулаки и простонала:
– Марина-а-а!.. Ну зачем же ты пришла! Зачем, Рудложка?
– За тобой, Кать, – сказала я беспомощно. – Тебя били?
– Нет, – всхлипнула она, – по столу перед лицом долбанули, потом какой-то плетью мимо хлестнули, я жутко испугалась. Извини, извини, пожалуйста. Все из-за меня! Они девочек моих похитили, я не могла тебе сказать и вот…
Она зарыдала. Я села рядом с ней – и она отпрянула.
– Рудложка, не прикасайся ко мне, пожалуйста. Я опасна. Лучше отойди.
– Да чем ты опасна? – недоуменно спросила я.
– Я темная, Мариш, – сказала она жалким голосом, – инициировалась я. Едва сдерживаюсь. Прикоснешься – присосусь и буду пить из тебя энергию.
