рассвету. Бесполезно его искать – глубинно-синие глаза воительницы остановились на Оркки Лисе. Совьон смотрела на мужчину дольше, чем следовало, и Лутый, топчась у телег и глядя на блестящие в траве капли крови Та Ёхо, чувствовал, как язык прилипал к гортани.
Можно уже было сложить два и два.
Тойву говорил, что теперь не стоит бродить в одиночку, – остальные молчали. Деревья качались над дорогой, и птицы пели невесело – что за сила толкнула Та Ёхо идти ночью в прилесок в одной рубахе? Что за когти или зубы ее покалечили? Почему лицо у Оркки Лиса стало, словно у покойника, мертвенно-восковое? Его глаза помутнели, а руки тряслись так, что не могли удержать поводья. Но больше Тойву ничего не сказал. И ничего не сказала Совьон – значит, никому не следовало задавать вопросов.
И отряд продолжил путь, двигаясь на юго-восток по Плато Предателя.
Травы становились все гуще, и ветра гуляли над равнинами – впервые дохнуло теплом. Слоистый уступ плато напоминал поросший срез оникса, внизу бежала полноводная река. У горизонта поднимались настоящие леса – густые, непроходимые.
– Никогда не слышал, чтобы на Плато Предателя обитали кровожадные звери. – Сейчас Лутый был единственным, кто мог развеселить угрюмый отряд. Он ли не знал, что Та Ёхо ранило не животное? – Кто угодно, но не они.
– Разбойники, – выплюнул Корноухий, откидывая за шею чуть вьющуюся жидковато-каштановую прядь. Мужчина хлопнул коня по боку, добавив: – и мереки.
– Кто? – переспросили. Но тихо, хотя и заинтересованно, – слова не долетали до головы отряда, где ехал Тойву со своими ближайшими соратниками.
– Это не ко мне, – Корноухий провел языком по зубам, – это к Лутому. Мереки – его маленькие слепки.
– Полно врать. – Юноша улыбнулся, пристраиваясь к последней телеге. Он обвел глазами лица молодых воинов, удостоверившись, что его слушал даже Скали, прячущий лицо в темном капюшоне, – все люди Оркки Лиса, до сих пор державшегося обособленно. Оркки замыкал караван, и Лутый не смел тревожить его одиночество.
Мереки, как рассказывал Лутый, – это злые духи, обитающие в южных топях у подножия Костяного хребта. Юркие пакостники – настигая отряд, мереки стреноживали лошадей, рвали палатки и крали вещи, стремясь рассорить путешественников между собой.
– Они приходят душными ночами и никогда не нападают в открытую. – Лутый коротко втянул воздух через нос. – Мереки оставляют за собой вереницу мелких неприятностей, но порой их нашествие обращается страшным горем.
Они сеяли ругань и смуту – воины не одного отряда, схлестнувшись, поубивали друг друга после стараний мереков. Недобрые шутки сбивали караваны с пути и увлекали людей в трясины.
– А выглядят они как крошечные человекоподобные создания, и лица у них крупные, с безгубыми ртами и острыми зубами, оплетенными тиной. Мереки часто опутывают себя травами с брусникой и клюквой – редкий глаз сможет их увидеть.
– Но твой-то сможет?
Лутый усмехнулся.
– Узнаем.
И все же парни приободрились. Маленькие плуты – не неизвестный зверь из прилеска, распоровший Та Ёхо бедро. Даже если они действительно живут на болотах, с ними умелые воины справятся.
– Эй, Лутый. – Гъял подал голос, и Безмолвный кивал в такт его словам. – Ты, похоже, знаешь про леса на плато лучше нас. Расскажи еще.
Да, юноша слышал многое. Но отшутился и не стал больше ничего говорить – об этом не баяли собиратели историй, а предупреждал Оркки Лис. Черногород находился достаточно далеко от Плато Предателя, чтобы для отряда разбойники, ютившиеся в чащобах, казались неотесанными и безликими. Они – не ровня княжеским доверенным. Тойву мудро решил, что не стоит тревожить воинов понапрасну, – чем ближе к Матерь-горе, тем всем страшнее. А от Лутого Оркки Лис не утаил о Шык-бете – разбойничьем атамане, лютовавшем на плато пару лет назад.
Шык-бет был родом из маленького южного племени, живущего в землях, отошедших колываньскому князю. Отказавшись платить дань, Шык-бет собрал своих людей и ушел в набеги к плато, но ему повезло больше остальных: его шайку не настиг огонь Сармата-змея, которому Колывань принесла откуп взамен на защиту от распоясавшегося разбойничьего народа. Никто не превосходил Шык-бета в дикостях. У его хижин стояли колья с нанизанными человеческими головами, обмазанными сосновой смолой. В лохматых черных косах Шык-бета стучали косточки, вынутые из отрубленных пальцев, и ни один торговый караван не мог пройти мимо его людей – всех резали.
Говорили, позже кто-то не то вздернул его на дереве, не то утопил в болоте. Дело прошлое – но, не желая рисковать, Тойву, пусть и не сомневающийся в отваге и силе черногородских воинов, решил вести свой отряд путем, пролегавшим как можно дальше от мест, где зверствовал Шык-бет. Мало того, что те разбойники были лихи и бессердечны, – они слыли хитрецами, расставлявшими сотни ловушек.
Зато за лесами на плато покажется Матерь-гора.
…Солнце, прозрачно-желтое, поднялось в зенит над дорогой. Та Ёхо не стало лучше: у нее начались жар и бред – на привалах возле айхи суетились женщины, и больше всех – Совьон, но толку выходило немного. Оркки Лис все мертвел и мертвел с каждым часом, а Лутый впервые не знал, что сказать и
