Валеркин отчим говорил с оттяжкой на согласных – «у, ккозза ммать!»
Мы ехали ночью по асфальтовому шоссе на мотоцикле «Иж» с коляской, орали что-то друг другу, стараясь перекричать треск мотора и свист ветра. Был июнь, пахло травой и близкой речкой. На повороте отчим затормозил так резко, что я чуть не разбил себе зубы о край коляски.
В свете фары мы увидели посреди дороги лежащего на боку пса. Это был большой, красивый гончак. Крупная породистая голова, хорошие уши, четкий окрас, крепкие лапы… Но брюхо гончака было распорото от грудины до самого низа живота. Внутренности вывалились на асфальт и еще дымились на ночной прохладе. Ослепленный светом фары, пес не видел нас, но, конечно, чувствовал. Он еще выше поднял голову и слабо шевельнул хвостом. Отчим заглушил двигатель, вытащил из коляски жестянку, которую возил для червей на рыбалку, вытряхнул из нее сор. Потом достал мятую фляжку с водой, и, поставив перед псом жестянку, налил в нее воду. Пес принялся жадно лакать, разбрызгивая прозрачные капли, от которых серый асфальт тут же потемнел. Мы с Валеркой, словно завороженные, смотрели, как отчим вынул из ремонтной сумки молоток и зашел за спину гончаку.
Гончак перестал лакать воду, оглянулся на отчима, а потом посмотрел на нас. Он понимал, что погибает, но непонятная не ведомо на что опирающаяся надежда плавала в оливковых глазах собаки. И эта бесполезная надежда больше всего и царапала душу, дергала непонятный нерв, вызывавший внутренний стон сочувствия. Отчим наклонился и резким точным движением ударил гончака по затылку. Пес мгновенно уронил голову в жестянку. Отчим аккуратно взял труп за ошейник и основание хвоста и перетащил на обочину. Потом ногой пнул туда и жестянку. Бросив в коляску фляжку, завел мотоцикл, и мы поехали дальше.
Уже глубокой ночью, лежа с нами на сеновале, совсем пьяный отчим повторял нам в кромешной темноте:
– Он сейчас в раю. У зверей есть свой рай. Не такой, конечно, как у нас. Свой звериный. Но рай. И он сейчас в раю, ккозза мать!..
Вечером мы с капитаном выпили в его кубрике при казарме водки. Потом капитан ушел, и оставил меня вдвоем с солдатиком, выполнявшим при нем что-то вроде обязанностей ординарца.
Солдатик кормил меня ужином, заваривал крепкий чай и развлекал беседой.
– Товарищ журналист, а вы верующий?
– У меня преподаватель на журфаке был. Он говорил: «Журналист – человек развращенный фактом. Ему трудно просто поверить. Ему нужны доказательства».
– Понятно… Значит ни во что не верите?
– Почему же, в некоторые вещи верить обязательно надо, иначе жить не стоит.
– Например.
– Например – хороших людей всегда больше. Даже когда их меньше.
– Это как у Булгакова? Добрые люди?
– А ты читал?
– Читал, а что ж… Я много читаю.
– Ну, вот. Все люди изначально хорошие. Обстоятельства и слабость портят их.
– Не-ет, товарищ корреспондент. Люди от природы злые. Вся жизнь показывает: злые. Он, человек, может вроде быть добрым, но это только если у него ничего не отнимается. От излишества.
Вот обратите внимание – даже клыки у человека, как и у обыкновенного зверя, прорезаются раньше зубов мудрости. Сначала клыки, чтоб нападать, рвать, убивать, а только уж потом – зубы мудрости…
Вот мне на днях доктор рассказал. Случай. Ничего не придумано, доктор суровый, врать не будет. Мальчишку одного чеченского – лет тринадцать – завербовали фугасы взрывать и мины-ловушки ставить.
– Как это – фугасы взрывать?
– Ну, ночью боевики ставят у дороги фугас радиоуправляемый, а пульт мальчишке отдают. Утром идет колонна, а пацан сидит где-нибудь невдалеке, кто его заподозрит в чем. Ну, колонна дойдет до фугаса, он на кнопочку нажимает – и конец! Ну, а мина-ловушка – это совсем просто. Ему дадут пакет или вещь какую, а он ее где-то в людном месте, поближе к военному объекту, «потеряет». Нагнется неопытный солдат посмотреть, что в пакете – и готов.
Ну, вот. За работу ему, конечно, платили. Долларами. Он, можно сказать, семью содержал на этот заработок, да еще откладывал. И вот, видимо, как-то ошибся ихний минер. Пацан сам подорвался. Ноги ему оторвало. Ну, его, понятно, не в официальную больницу, повезли – к своему врачу. Врач говорит, мол, чтобы операцию под нормальные протезы сделать, нужно в Грузию пацана вывозить. Значит, деньги нужны большие – и на перевозку, ну там погранцам заплатить, водителю, связному, и за операцию, конечно… Короче достали они все накопленные за фугасы доллары, а их не берут. Оказалось, почти все – фальшивые.
В общем, доктор этого пацана в Моздок возил вместе с нашими солдатиками ранеными, ходить ему теперь всю жизнь на наших корявых советских протезах. Доктор говорит, когда узнал, кого повезет, думал «Задушу гаденыша!» А как увидел его… Глаза, говорит, такие… Молчит и смотрит, доктор говорит, словно нет вокруг никого. Сквозь все смотрит и молчит. Доктор говорит, даже страшно стало…
Не-ет, товарищ корреспондент, люди злые.
