одевалась. Мне пришлось сесть на край кровати и сидеть несколько минут, приходя в себя.
Когда я приехала на работу и подошла к своему столу, я заметила, что мои ноги и щиколотки опухли сильнее обычного. При беременности это было не редкость, и я не слишком беспокоилась. В приемную вышла Аида и сообщила мне о клиенте, который придет в это утро, чтобы что-то там подписать, и будет спешить.
– У тебя чуточку серое лицо, – сказала она.
– Я чувствую себя неважно, – ответила я. – Вы не представляете, как я устала. Вы тоже уставали, когда были беременной?
– О да, – ответила она. – Помнится, я спала днем часами.
Ее уверенность меня успокоила, и я старалась изо всех сил сделать побольше. Закончила все дела, порученные мне. Как потом оказалось, это было хорошо, потому что ночью случилось нечто неожиданное.
Тогда я не знала, что это был мой последний день в фирме «Перкинс и Макфи». Больше я не возвращалась в то здание.
Глава 50
Где-то после полуночи, когда я спала, подложив под спину гору подушек, мне приснился отец, которого я не видела почти двадцать лет. Он обнял меня так крепко, что я не могла дышать. Моя грудная клетка сдавливала легкие. Я просила отца отпустить меня, но он не слушал.
Я проснулась, с трудом, мучительно медленно втягивая воздух в легкие. У меня кружилась голова и бешено билось в панике сердце. Из моей груди снова вырывался свист.
Была глубокая ночь, и я не могла позвонить своему доктору, так что вместо этого я вызвала такси и ухитрилась натянуть на себя майку и тренировочные штаны большого размера. Кое-как самостоятельно спустилась вниз по лестнице.
– Пожалуйста. Отвезите меня в больницу, – сказала я таксисту, садясь в машину.
Он поглядел на мой живот.
– Господи Иисусе, Мария и Иосиф! Ты что, рожать собралась?
– Надеюсь, что нет, у меня только шесть месяцев. – По-прежнему еле дыша, я поднесла руки к лицу и посмотрела на кончики пальцев – их словно кололи мелкими иголками. – Везите меня скорее! – Я боялась потерять сознание.
Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что мне надо было вызвать «Скорую». Но это было не первое неудачное решение, какое я сделала в своей жизни.
Таксист нажал на газ и помчался по ночным улицам, делая повороты на бешеной скорости. Я изо всех сил вцепилась в сиденье, чтобы меня не швыряло. На моем лице выступил пот.
Мы въехали на больничную парковку; он подвез меня к самому входу в здание.
– Двенадцать долларов, – сказал он, повернувшись ко мне.
С трудом хватая ртом воздух, я раскрыла кошелек и дала ему двадцать.
– Сдачи не надо. – Я больше не могла ждать.
Я вылезла из такси и вошла в больничный корпус, но успела дойти только до справочного окошка. Вокруг меня все закружилось и заволоклось белым туманом.
Потом мои колени подогнулись, и я упала на пол.
Не знаю, долго ли я лежала без сознания, но помню, как моя мать шла ко мне по пушистому облаку, которое окутало меня возле справочного окошка. Нет, не родная мать. Навстречу мне шла моя приемная мама. Она протягивала ко мне руки и улыбалась.
Потом я плавала по воздуху в приемном покое, испытывая жалость ко всем больным и получившим травмы людям, которым приходилось ждать врача, тогда как меня подняли на каталку и повезли в травматологический кабинет.
Прибежали сиделки.
– Что принести? – спросила одна из них у врача.
– Реанимационный набор, – ответил он.
Глава 51
Я проснулась и услышала быстрый, негромкий гул – это билось сердечко моего ребенка на фетальном мониторе. Такой чудесный звук. Он напомнил мне шум прыгалки, когда она пролетает по воздуху тебе под ноги, но не задевает землю. Раз, два и три…
Сначала я не могла сообразить, где нахожусь, потом открыла глаза и обнаружила на своем лице кислородную маску. К руке шла трубочка капельницы. Я повернула голову и увидела сосуд с прозрачной жидкостью, из которого шла трубка.
У меня болело в груди, голова кружилась, но звуки размеренного сердцебиения моей малышки стали огромным утешением. Они означали, что у нее все о’кей. Но что я тут делаю?
Я стала шарить возле себя, отыскивая кнопку вызова сиделки. При этом думала – вдруг я мало ела, пока лежала без сознания? Вдруг у меня началось обезвоживание организма?
