внушением!
На ледяные компрессы времени нет, поэтому делает обезболивающий укол, и я с разрешения судьи возвращаюсь в игру. Возвращаюсь медленно в прямом и переносном смыслах, ребята дают мне немного оклематься, не нагружая пасами. Поэтому я получаю возможность понаблюдать за игрой как бы со стороны.
Помню, смотрел как-то матч в записи в компании всё ещё здравствовавшего участника того чемпионата мира Владимира Пономарёва, с более молодой копией которого сейчас я вышел вместе на поле. Не удержался тогда, хмыкнул, мол, играют англичане и немцы на уровне нашей современной второй лиги. На что Пономарёв пожал плечами:
– Ну а что ты хотел, футбол же не стоит на месте. Лет через пятьдесят и о нынешних чемпионах мира будут говорить точно так же. Да и экипировка какая была, ты вспомни! Это тебе не современные облегчённые бутсы, не современные бесшовные мячи, которым и вода нипочём. А тогда дождь прошёл – и всё, мячик превращается в чугунное ядро.
К счастью, сегодня дождик не обещали. Я непроизвольно посмотрел на небо, и в этот момент раздался крик Воронина:
– Малец, мяч!
О блин, чуть пас не прозевал. Принимаю мяч и ускоряюсь вдоль правой бровки. Нога побаливает, но обезболивающее делает своё дело – бежать можно, хотя стопа немного онемевшая, нет того контакта с мячом, как хотелось бы. Бегу и думаю, как долго продлится действие препарата?
Вижу, что вроде бы открывается Стрельцов. Делаю передачу вразрез, но у него тут же в подкате мяч выбивают. Английские защитники тоже недаром свой хлеб едят, голыми руками их не возьмёшь.
Левая стопа понемногу обретает чувствительность, но при этом возвращается и ноющая боль. Пока не та, что была сразу после контакта, но, думаю, дальше будет хуже. Придётся в перерыве снова колоть.
Бросаю взгляд на табло – 34-я минута. Пока держимся, во всяком случае, не выглядим мальчиками для битья. Грамотно обороняемся и при случае пытаемся организовать быстрый контрвыпад. Один из них снова проходит при моём участии. На этот раз отваживаюсь и луплю издали по воротам – мяч и штанга разминаются в нескольких сантиметрах друг от друга. Но это действо хотя бы заставляет Бэнкса высказать недовольство защитникам, хотя меня должен был накрывать кто-то из игроков средней линии. А с трибун я слышу хоть и заглушаемое криками на английском, но такое родное: «Шайбу! Шайбу!»
41-я минута, у наших ворот угловой. Яшин в борьбе с Питерсом первый на мяче, выбивает его кулаком за пределы штрафной. И в этот момент раздаётся свисток. Что такое? Для перерыва вроде ещё рано. Судья показывает на 11-метровую отметку. Ничего не понимаю! Штрафной в нашу пользу? Нападение на вратаря? Или… Вижу радостные лица английских игроков и как наши обступают Динста. Но тот непреклонен – пенальти!
– Ты чё творишь, сука! – ору что есть мочи и широким шагом двигаюсь к эпицентру событий.
Это был тот случай, когда захотелось от всей души заехать судье в рыло. Уверен, так и поступил бы, потому что весь тайм свистки раздавались не в нашу пользу, но в последний момент меня за руку хватает Гиля, который, видно, по глазам прочитал мои дальнейшие действия.
– Малец, не надо! Хочешь оставить нашу команду в меньшинстве? Тогда нам точно конец.
Тяжело дышу, не отводя взгляда от человека в чёрном, лицо которого не выражает абсолютно никаких эмоций. У-у, фашист грёбаный! Даром что швейцарец.
Между тем Чарльтон устанавливает мяч на «точку», короткий разбег, удар – и футбольный снаряд, чиркнув по пальцам вытянувшегося в струнку Яшина, летит в левый от него угол. Стадион тут же взрывается рёвом, кажется, я сейчас оглохну, а Динст указывает на центр поля.
Разыгрываем, находясь в лёгком трансе. Как так-то?! Пенальти из ничего! Получается, нужно быть на голову сильнее соперника, чтобы нивелировать судейский фактор. Но это финал чемпионата мира, на него отбираются не только лучшие сборные, но и лучшие судьи!
– Мартин, ведь не было же пенальти! – кричу я Питерсу, оказавшемуся метрах в десяти от меня.
Тот разводит руками, улыбаясь. Ну и… редиска же ты, Питерс. Был бы честным человеком, джентльменом – подошёл бы к судье и сказал, что нарушения не было. Но видно, честь и Мартин Питерс – понятия взаимоисключающие.
В раздевалке возмущению парней нет предела. Слава Метревели в волнении переходит на грузинский. А мне тем временем вкалывают новую порцию обезболивающего. Настроение хуже некуда. Проигрываем после первого тайма, да я ещё полукалека. Неужели остановимся в одном шаге от заветного трофея?!
– Ребята, не раскисаем, – слышу голос Морозова. – Нужно во что бы то ни стало постараться забить в начале второго тайма.
Легко сказать – забить. Нет, если судья вдруг решит дать такой же свисток, только в штрафной англичан, тогда гол вполне очень может состояться. Но что-то мне подсказывало, что судья благоволить нашей команде не планирует, а все спорные моменты будут решаться в пользу соперника.
Тем не менее прессингуем с удвоенной энергией. Все силы брошены на алтарь финального поединка, беречь себя нет смысла. И я пашу не только вдоль бровки, но и в центре поля, открываюсь, чтобы получить мяч, ищу возможность убежать, используя свою стартовую скорость…
Не железные же они, эти англичане, должны ведь рано или поздно дрогнуть! Они уже сами не так активно идут вперёд, а мы всё чаще тревожим Бэнкса, и не только дальними ударами. Вот уже и Численко в штрафной пытается бить ножницами… Красиво, но мяч по дуге уходит выше ворот. Мне
