было смастерить качели при помощи связанных между собой простыней. Довести начатое до конца нам не представилось возможным: все закончилось на стадии победной демонстрации кипенно-белой добычи. Дальше картина пополнилась новым персонажем — бабушкой с мокрым полотенцем, без разбора и от души хлеставшей малолетних воришек. И это было нормально. Все потому, что все семьи нашего многоквартирного дома единым двором жили, вот мы, дети, и росли, воспитываемые большим коллективом из мам, пап и бабушек с дедушками. Ведущая роль, конечно, отводилась последним. Потому что родители наши работали с утра до вечера, а кто и сутками. Поэтому миссия воспитания будущего поколения легла на плечи бабушек и дедушек.
Урок из той истории с простынями мы вынесли: тащить что-либо из дома больше никто не решался. Но проблема-то оставалась — качели сами собой не появятся. Тогда на общедворовом собрании мы решили искать подходящие материалы во всем известной тогда сокровищнице — свалке гаражного кооператива. Уход со двора, охраняемого зоркими глазами наших бабушек, грозил недельной отсидкой под домашним арестом. Но, как известно, в любом нарушении правил главное — не спалиться. Все продумав, мы стали совершать тайные вылазки.
Целую неделю наши бабушки видели, как их внуки и внучки увлечены игрой в прятки. И как хорошо прятались то два, то сразу три человека, что остальные все никак не могли их найти. Мы совершили с десяток вылазок на свалку у гаражей, прежде чем нам улыбнулась удача. Сначала удалось раздобыть выброшенный автомобильный трос. А затем мальчишки подкараулили и пробитую машинную шину. Надо заметить, что ловкость и скорость в этом деле крайне важны — не успеешь унести ты, это сделает кто-то другой.
Наши трофеи идеально подошли для качелей: мальчишки быстро соорудили тарзанку и закрепили ее на турник. Помню, что в тот день катались мы до тошноты и особенно стойко отстаивали свои «ну, я еще 5 минут» на требование заходить домой.
На следующее утро от качелей остался лишь наш старый добрый турник. Мы искали нашу тарзанку во всех соседних дружеских и вражеских дворах. В последние ходили всем составом и брали с собой для весомости Сашиного ротвейлера. Надо сказать, что дело это не было таким безобидным, как кажется на первый взгляд. Улицы города в те годы в буквальном смысле были поделены между бандами. И каждый двор был частью какого-то района, «крышуемого» своей преступной группировкой. Будучи детьми, мы не осознавали всей серьезности того разделения города на Мадрид, Париж, Локон, Шервуд, Ростов и Комсу. И по-детски наивно, с неподдельной гордостью называли себя «парижанами». Потому что все дома на нашей улице и еще на двух соседних носили клеймо Paris, нанесенное белой краской.
К слову, на след воров тогда мы так и не напали. Злые и расстроенные, мы решили напрочь отказаться от затеи с качелями. Но старая мечта вернулась весной 97-го, когда наши мальчишки притащили во двор невесть откуда полипропиленовую ленту, которой обычно перевязывают упаковки уличной плитки. Привязав ее концы к перекладине на турнике, мы долго не решались испытать новые качели на прочность. Кто знает, насколько надежен неизвестный нам материал? Но желание перевесило страх. И вот мы уже на считалку распределили, кто за кем катается. Мне тогда не повезло, и я оказалась самой последней. Зато когда до меня дошла очередь, я ничуть не боялась новых качелей: их прочность испытана шесть раз. Я стала раскачиваться и была примерно на полуторной высоте от земли, когда ощутила, что качели накренились вправо. Испугавшись, что сломала турник и что он сейчас рухнет вместе со мной и на меня, я, не мешкая, выпрыгнула с сидушки качелей, прочесав носом и ладошками приличное расстояние по земле. Такое решение было крайне опрометчивым: турник стоял истуканом и никуда не собирался падать (как и сейчас, спустя 20 лет). Вся вина оказалась на правом конце ленты, который коварно выбрался из ослабленного беспрерывным катанием узла. К счастью, тогда я отделалась лишь ссадинами, синяками и нагоняем от бабушки, которая была в ярости оттого, что я «полезла кататься на эту веревку» вопреки ее запрету. С той поры мы оставили турник в покое.
Елена Суханова
До 90-х — школьница; в 90-е — сторож, секретарь; после 90-х — бухгалтер, писатель.
Стрельба в туалете хрущевки
Девяностые — это время или стиль жизни? Черта характера или старое платье, которое можно натянуть, чтобы предаваться воспоминаниям?
Девяностые — это больше, чем эпоха, хотя меньше, чем жизнь.
Наверное, люди всегда вспоминают с некой ностальгией годы, когда они были молоды. Вот только само понятие молодость иногда размывается и временами не зависит от возраста.
Мой первый муж, родившийся в 1974-м, однажды разглагольствовал на тему «Бригады»: