хламиду, расшитую всяческими побрякушками, с черепом крысы вместо шлема и с палкой, которую венчала сложная конструкция из оленьих рогов и мелких косточек.
– Моя убить демона, моя сожрать его сердце на обед, – прорычал вождь гоблинов, потрясая сучковатой палицей.
– Подавишься, – хмыкнул я.
– Моя не подавится, моя сын Всех Заховаю, моя жрать твоё сердце и стать сильнее.
Я демонстративно извлёк из ножен только кинжал и, оскалившись, развёл руки, предлагая начать. В ответ прозвучало что-то неразборчивое, и гоблин бросился в атаку, вскидывая вверх дубину и прикрывшись щитом. Разворотом ухожу от его стремительной, но чересчур прямолинейной атаки и одновременно с ударом палицы о землю, туда, где секунду назад стоял я, резким секущим движением подрезаю жилы на ногах противника. Хобгоблин заваливается на колени, опрокинуться ничком ему не позволила его же палица. Короткий подшаг, в горло врага впивается чёрная кость криса, и тут же выдергиваю клинок. Алая струя крови, хлынувшей горлом, бьёт в землю, смешиваясь с грязью и пылью местной площади.
– Отправляйся в ад, – бросаю я.
И тут же перед глазами всплывают огненные буквы:
Смахиваю таблички и разворачиваюсь к толпе. Зелёные коротышки медленно отступают, оружие дрожит в руках, а от ворот деревни уже слышен какой-то шум и редкие, тяжёлые удары дерева о дерево.
Вновь наступаю на испуганно пятящуюся толпу, и лишь шаман замер, словно прикованный к месту, и что-то бурчит, потрясая своим посохом. Вкладываю кинжал в ножны и вместо него извлекаю один из эльфийских клинков, сталь в лучах заходящего солнца отсвечивает кроваво-алыми бликами. Медленно провожу ладонью по клинку, и лезвие вспыхивает жадным рыжим пламенем. Шаман хочет отступить, но спиной натыкается на остриё кинжала оказавшегося позади Табора. Присаживаюсь на корточки, заглядываю в тёмно-коричневые зрачки с ярко-жёлтой радужкой.
– Жить хочешь?
В ответ мелкие и частые кивки, так что трясутся побрякушки на хламиде и костяшки посоха. Вдруг на площадь влетает совсем мелкий гоблин, испуганно вереща, что демоны ломают ворота, и тут же уносится прочь.
– Тогда вместе со своим поселением пойдёшь под мою руку.
Испуганное отрицательное мотание головой, дрожащие чёрные губы и какой-то хриплый, придушенный всхлип, из которого следует вывод, что шаману не нравится моё предложение.
– А у тебя, собственно, нет выхода, – мрачно усмехаюсь я, обнажая клыки и поднося пылающий меч к крючковатому носу гоблина. – Или пойдёшь под мою руку и станешь вождём племени, или подождём, когда моя суккуба выломает ворота и я отдам всё ваше племя ей для тренировок.
Глаза гоблина округляются, занимая пол-лица, то ли от испуга, то ли от надежды стать вождём. Утвердительный кивок, и тут же перед глазами всплывает очередная табличка.
Немного подумав, остановился на «Мастере рун»: использование более сильных рун могло в будущем пригодиться, а в стихийной магии я предпочитал опираться на огненные заклятия, к которым у меня рано или поздно должен появиться бонус от расового навыка.
Глава 29
Если неприятность может произойти, она обязательно происходит
Утро ну никак нельзя было назвать добрым. Вчера на радостях, оттого что остался жив да ещё стал вождём, шаман устроил в поселении празднество. А какое празднество без выпивки? По такому случаю новый вождь гоблинов распечатал для дорогих гостей бережно хранимый особый самогон, и я сдуру, из чистого любопытства, решил его попробовать. Нет, похмельем я не страдал, потому как сделать успел лишь один обжигающе мягкий глоток, а потом эта ошибка природы сообщила, из чего он его гонит. Не убил на месте уродца лишь потому, что пришлось бороться с рвотными позывами. Оказывается, это недоразумение делает первачок из навоза каких-то местных животных, потом при помощи духов ветра вымораживает его и на выходе получает прозрачную жидкость без цвета и запаха. Знал бы раньше, точно прибил бы мерзавца. А вот мои разорители самогон оценили, так что пришлось оставить их гулять с гоблинами, а самому отправиться залечивать сном душевные раны.
При воспоминании о вчерашнем вечере воображение подсунуло картинку браги из навоза, и меня вновь перекосило. Тряхнув головой, избавляясь от маячащего перед глазами образа, скомандовал построение и выдвинулся к серной шахте. Это можно назвать единственным положительным моментом вчерашних посиделок. Опьянев, шаман разоткровенничался и рассказал о расположенной на другом берегу озера серной шахте, к которой сами гоблины предпочитали из-за охраны не соваться.
Неожиданно возник вопрос с рабочими на каменной шахте, захваченной вчера, и серной, которую планировалось захватить сегодня. На первое время
