кабиной, типа «прощай здоровье» – такой, сильно упрощенный вариант «газона» стали делать на ГАЗе в конце лета 1941-го.
В кузове полуторки не было никого, а вот в его так называемой «кабине» кроме водителя ехал кто-то еще.
Не успели поравнявшиеся с нами «ЗИСы» окончательно остановиться, как бойцы, гремя амуницией, начали выпрыгивать из них. Всего приехало более полсотни пехотинцев, не считая возглавляемого низкорослым старшим сержантом расчета «сорокапукалки». Почти полроты, которой командовал какой-то очень серьезный лейтенант в белой овчинной ушанке и длинноватой шинели, резво выбравшийся из кабины головного «ЗИС-5». Кроме винтовок и пушки, у прибывших были один «максим», противотанковое ружье «ПТРД» и два «дегтяря».
Часть бойцов тут же рванула к околице явно занимать оборону, другие начали выгружать из кузова полуторки ящики с боеприпасами и помогать артиллеристам катить к будущей огневой позиции отцепленную от грузовика пушку и передок. Ну, теперь за судьбу Темных Грязей можно было быть спокойным – так просто, без боя, немцы деревню больше не захватят. Придется повозиться…
А из подъехавшей вплотную к нам полуторки чинно вылез некий юный воентехник 1-го ранга с каким-то прямо-таки плакатно-пионерским лицом, тремя кубарями и такими же, как у Татьяны, эмблемами на черных петлицах щегольской шинели. Его наряд дополняли ременная сбруя с двумя портупеями, пистолетная кобура, полевая сумка и зимняя буденовка с подвернутыми «ушами».
– Миша! Приехал! Здравствуй! – кинулась к нему Татьяна, и они с этим Мишей обнялись, но не так чтобы страстно, скорее как брат и сестра. Никитин тоже заметно обрадовался, увидев этого воентехника.
Между тем этот самый Миша немного огляделся вокруг, и глаза его натурально загорелись, а еще больше он возбудился, увидев за поясом у капитана «Люгер» и немецкие автомат и пулемет на заднем сиденье трофейной таратайки. Он немедленно схватил «МР-38/40» и начал в буквальном смысле играться с оружием – разложил и сложил приклад, вынул и вставил магазин, пощелкал затвором, а потом повесил автомат себе на шею, напрочь игнорируя непонимающие взгляды таскавших мимо нас ящики с патронами и гранатами пехотинцев. Капитан Никитин при этом смотрел на него укоризненно, но беззлобно, как на непутевое, но все-таки любимое дите…
Затем Миша с Никитиным перебросились несколькими, похоже, дежурными фразами, после чего капитан подозвал командовавшего пехотинцами лейтенанта.
Тот дал воентехнику Мише нескольких бойцов, которые помогли дотащить и загрузить в кузов полуторки застывшие тела двух убитых разведчиков (и того, что лежал в сарае среди соломы, и второго, погибшего в поле позади него). Я заметил, что, глядя на убитых, без разницы наших или немецких, Миша заметно бледнел лицом, из чего я сделал вывод о том, что он новичок на фронте, как и все эти военно-технические орлы и орлицы. Я, впрочем, был нисколько не лучше…
Одновременно Татьяна и усатый шофер полуторки (нестарый мужик с одинокими треугольниками младшего сержанта на петлицах ватного бушлата, которого эти посланцы Автобронетанкового управления звали промеж собой «Сигизмундыч») сходили в сарай и принесли к машине оставленные там вещмешки, карабины и простреленную рацию. Я при этом стоял чуть в стороне и лениво наблюдал за их суетой. Встревать в дела и разговоры товарищей командиров у меня не было никакого желания.
Затем Миша и Никитин еще о чем-то поговорили (из уст капитана при этом в числе прочего прозвучали слова «пижон» и «как маленький, честное слово»), после чего юный воентехник полез за руль немецкой машины и начал заводить ее мотор. Выстуженная на холоде вражеская таратайка хоть и не с первого раза, но все-таки завелась.
– Сержант, – наконец позвал меня Никитин. Я подошел.
– Поедешь с нами, – распорядился он. – Надеюсь у тебя нет возражений?
– Отнюдь, – ответил я и вслед за ним пошел к полуторке.
Татьяна села в условную кабину «ГАЗ-ММ», а мы с капитаном разместились в кузове, по соседству с вещмешками, практически упираясь подошвами в прикрытые брезентом трупы.
Ну и далее мы ехали, снова пристроившись в хвост опустевшим «ЗИС-5», которые отправились в обратном направлении, окончательно выгрузив боезапас и прочие причиндалы для пехоты.
Воентехник Миша, совершенно по-детски радостный от того, что ему дали порулить новой крутой игрушкой, замыкал нашу колонну. Ладно хоть немецкий автомат при этом с себя снял… Во время движения он все время улыбался, и вид у него был такой, словно это он, а не я выручил капитана с Татьяной из передряги и перебил всех немцев. Хотя, насколько я понял, все было наоборот. Правда, сложно было сказать, кто был больше виноват в том, что Никитина с его людьми чуть было не захватили живьем – этот самый Миша или их высшее командование.
Поскольку ехать среди бензиновой вони и мелькающих по сторонам дороги деревьев было скучно и холодно, я все-таки не поленился спросить капитана насчет этого самого Миши. Мол, что это за чудо в перьях такое на его голову? Капитан, которого было довольно плохо слышно за шумом мотора, объяснил мне, что фамилия Миши Шундик и он был единственным сыном некоего генерал-майора А. С. Шундика, который был одним из заместителей начальника тыла бронетанковых и механизированных войск всей РККА (в нашем времени мне эта фамилия никогда не попадалась на глаза, хотя мало ли было подобных тыловиков в больших чинах, во все времена?) и с самого начала входил в возглавляемую капитаном спецгруппу.
Только послать его за линию фронта вышло бы себе дороже. И если капитан Никитин по крайней мере пару раз, и еще до июня 1941 года и вроде бы
