жить.
Я думала над ответом, но отвечать не хотелось, так что я снова открыла глаза, чтобы увидеть настоящее, ночь, почувствовать холод и услышать тишину, а потом все сидела и думала ни о чем.
Я – Хоуп.
Я – воровка.
Я – машина.
Я – живая.
Я – никчемная.
Я – праведная.
Я – ничто из этого.
Никакие слова не могут вместить меня.
Когда утром Байрон спустилась вниз, я все еще сидела на улице.
– Вот и хорошо, – задумчиво протянула она, увидев меня устроившейся на шатком пластиковом стульчике прямо у двери. – На прикроватном столике я нашла записку от самой себя, где говорится, что мы вас нашли, но я не думала, что это будет правдой.
– Вы встретили меня вчера, – объяснила я, когда она растирала руки от еще не рассеявшегося утреннего холодка. – Это все есть в записи.
– В моей записке говорилось, что вы были не уверены, останетесь или уйдете.
Я пожала плечами.
– Ваши помощники заснули. Я было подумала уйти, но решила остаться.
– Это… хорошо. Очень хорошо. Вы мне вчера говорили, какой чай пьете?
– Самый простой, черный, крепкий, с молоком.
– Я забуду это к тому моменту, когда войду в дом?
– Да – если вы только все это не записываете, а потом не забудете воспроизвести.
– Наверное, вам что-то заказать в ресторане – сущий кошмар.
– Я люблю шведский стол, – ответила я, поднимаясь со стульчика и направляясь к двери. – И еще суши-бары, где тарелки ползут, как на конвейере.
Глава 61
Мне выдали новый паспорт.
Подвезли до аэропорта.
И каждый шаг записывала Байрон или кто-то еще.
У Байрон была тетрадь с записями четким и разборчивым почерком. На каждой странице новая мысль фиксировалась изящными буквами, начертанными черными чернилами серебристой перьевой авторучкой.
– Это одна из моих маленьких слабостей, – объяснила она, катая ее между пальцами.
Я быстро пролистала тетрадь, следя за ходом ее мыслей, когда мы ехали в машине в международный аэропорт Инчхона.
Следит ли за мной _why?
Откуда у _why взялся этот номер?
Почему я плыву на этом пароме?
Как я решила приехать в эту гостиницу?
– Это все до того, как мы поужинали? – спросила я ее.
– Да. Гостиница меня очень насторожила. Я помню, как взбиралась на холм с большой целеустремленностью, но, закрыв дверь в спальню, осознала, что понятия не имею, зачем я отправилась туда, в это местечко, в этот номер. Ни в телефоне, ни в компьютере у меня не было никаких сообщений, ничего, обосновывавшего эти решения, это время и место.
– Я поражена – большинство людей что-то выдумывают.
– Когда живешь одна, нужно развивать строгий критический подход.
Наши взгляды не встретились, и я опять обратилась к тетради.
– А потом вы получили мое приглашение на ужин?
– Да.
Я перевернула страницу – вот оно: записи вдруг пошли яркими прописными буквами, в каждой из которых сквозил ужас.
ЗАЧЕМ Я ЗАПИСАЛА 59 МИНУТ РАЗГОВОРА, О КОТОРОМ НЕ ПОМНЮ, БЫЛ ЛИ ОН ВООБЩЕ?
– Мне казалось, что вы двинетесь дальше, – вздохнула я. – Так почти все делают.
