Мой кодекс, моя честь, моя… праведность. Я помогу вам разделаться с Байрон и найду решение своих проблем. Возможно, «Совершенство» – это позор и гадость, конец света, а возможно, что и нет, но я решу по-своему, исходя из своих причин.
– Не уверен, что это убеждения героя или социопата.
– Судите меня по делам моим, – ответила я, пожав плечами, – если это все, что для вас значимо.
– Гостиница «Маделлена»… – начал он с осторожными нотками в голосе.
– Отмените все.
– Возможно, я этого не смогу.
– Тогда явится Байрон. Она там все уничтожит.
– Наверное, мне хочется, чтобы она попыталась. Может, Клуб двухсот шести послужит своего рода приманкой?
– Она умнее и изворотливее вас, не пытайтесь превратить все это в кровавую ловушку. Господи, какая тупость. Отмените мероприятие. Прекратите процедуры. Сейчас я вам помогаю, но мне в этом нет никакой нужды.
– Вы мне угрожаете?
– Мой кодекс, моя честь, мои действия и поступки, – резко бросила я. – Филипа сказала, что «Совершенство» – это конец света, и оказалась права. Мне все равно, социопат я или героиня.
Я сбросила вызов и зашвырнула телефон в лагуну, прежде чем он смог мне перезвонить.
Глава 85
Я передала Гогену все, что обещала. Мередит Ирвуд, Агустина Карраццу, Беркли, гидропонную клинику, фотографии паспортов Байрон, сделанные в гостиничном номере в Корее, копию ее дневника, написанного в Сан-Франциско. Он ответил по файлообменной сети, вежливо поблагодарив меня за информацию. Он даже активировал свой старый аккаунт mugurski71, а я ответила как _why. Все вернулось к тому, откуда началось, к Дубаю, к Рейне, к летнему солнцу и горстке украденных бриллиантов. Теперь казалось, что все это было очень давно.
Иногда Гоген задавал мне вопросы. Опишите, как теперь выглядит Байрон. Опишите ее кулинарные предпочтения. Занимается ли она спортом? Как у нее с испанским языком? Выражала ли она мнение о политике и поп-культуре? Признавалась ли в убийстве Матеуса Перейры-Конроя? Говорила ли что- нибудь обо мне?
Больше Гоген ничего не спрашивал.
Воспоминания о Токио, Луке Эварде, вы не пострадаете.
Настоящее время, воспоминание, что как настоящее время, он раньше сказал, вы не пострадаете, и теперь он снова это говорит, а Гоген – это mugurski71, а я – это _why, время ничего не изменило, сожаление ничего не меняет, надежда ничего не меняет, есть лишь сегодня, теперь, сейчас, это мгновение, это решение, когда я отвечаю
Пробежки по Венеции мимо гостиницы «Маделлена». Каждый день я покупаю преданность экономки по имени Янна, суя ей сто евро в ответ на вопрос: собирается ли сюда Клуб двухсот шести?
– О, да, – отвечает она, – вокруг этого такой ажиотаж стоит.
Гламурные журналы в напряженном ожидании, знаменитость такая-то, сенсационный такой-то, а она беременна, он крутит романы, Клуб двухсот шести собирается предстать в своей идеальной, ослепительной красе, как это прекрасно, когда-нибудь мы все сможем стать такими…
Почему все это по-прежнему продолжается? – спрашиваю я.
Нет никаких доказательств, что Byron там будет, отвечает Гоген.
Дать бы тебе хорошенько в нос по электронке, идиот!
За пять дней до мероприятия прибыл Рэйф Перейра-Конрой под ручку с такой красивой женщиной, какой я прежде никогда не видела – длинные ноги, идеальная прическа, зубы и платье. Его сестра шла сзади.
Филипа смотрелась… наверное, было что-то в ее осанке. Что-то в ее одежде. Кружева на спине до самого копчика, намекающие на нечто большее. Я раньше никогда не замечала, какая она стройная, не худая, а именно стройная, слово с куда более приятным значением. Если слова имеют значение.
