перешёл к главному.
— Таня, я всё знаю. Знаю, что ты сделала, в смысле. Мне очень больно было, но я зла не держу. Может, это всё и к лучшему.
— Что — к лучшему?! — страшным шёпотом вскрикнула Таня. Голос её матери зазвучал в трубке резче и настойчивей.
— Всё, что случилось. С тобой, со мной, с Мартой и ещё… с ребёнком, в общем. Мы ведь с тобой теперь всё сначала можем начать. Это как новый шанс, понимаешь?
— Максим, я понимаю, тебе сейчас тяжело, но…
Он перебил её, чувствуя небывалый подъём и абсолютную правоту человека, которому секунду назад открылась истина:
— Таня, но ведь с этим нельзя спорить! Если это не шанс, то ради чего всё случилось? Подумай, я ведь не просто так тебя застал. Получается, что Марта ради этого умерла, понимаешь? Она ведь не могла зря умереть. Я раньше вообще дозвониться до тебя не мог, а сейчас мы с тобой разговариваем. Разве стала бы ты со мной говорить, если бы она жива была? — торжествовал он, срезав её неоспоримым аргументом.
— Просто мама забыла на ночь телефон выключить… Максим, послушай, я тебе очень сочувствую, мы с тобой ещё обязательно поговорим… Только не говори сейчас ничего про шанс и про нас не говори, я до сих пор в себя не пришла, да и никогда уже не приду, не надо меня…
— Да-да, я знаю, нам потому и надо быть вместе — чтобы всё пережить. Таня, я слышу, как твоя мама ругается, и отец вроде встал, так ты им передай: я очень рад, что у тебя родители сейчас дома, что вы все в сборе. Я уже в костюме, так что скоро у вас буду, вы пока не ложитесь.
— В каком костюме? — простонала Таня. — Зачем?
Максим слегка улыбнулся такой непонятливости:
— Ну как зачем? Просить руки, чтоб в этот раз всё, как положено. Раз Марта нам ещё один шанс дала такой ценой. Я теперь права не имею её подарком плохо распорядиться. Правда, я сегодня не на такси, но ничего, я мигом добегу, вы, главное, дождитесь…
Отец Тани вышел на площадку и сразу захлопнул дверь, но Макс успел увидеть её в глубине прихожей. Мать громко кричала из-за двери и грозилась вызвать милицию, пока отец аккуратно теснил его вниз по лестнице и бормотал извиняющимся голосом: «Давай, давай, иди, поздно сейчас, не время, потом повидаетесь, давай-давай, сам иди…». Года через три, когда Макс уже не будет испытывать к Тане ничего, кроме сексуального влечения, и станет встречаться с ней исключительно в постели, она в первый и последний раз произнесёт «а помнишь…» и расскажет, как в тот раз отец, вернувшись из подъезда, сказал: «А ведь любит он тебя», и Максиму, встретившему, наконец, идеальную, но пока недоступную девушку, чей фотопортрет перед каждым приходом Тани он убирал в шкаф, напоминание о той дурацкой истории (а главное — о каких-то сильных чувствах к Тане) покажется очень неприятным.
На следующий день в его квартире появились Васильев и близко знавшийся с бандитами собачник, с подачи которого он купил Марту. Они о чём-то поговорили и вызвали известного в городе ветеринарного хирурга.
Тот произвёл вскрытие и сообщил: собака никогда не болела энтеритом. Как следовало из заключения, умерла она от «гидростатического отёка лёгких, вызванного неконтролируемой внутривенной инфузией растворов без форсированного диуреза».
— Обычный бронхит у неё был. Организм ослаблен, сердце с повышенной нагрузкой работает, но, в принципе, само по себе ничего страшного. А тут ей жидкость начинают внутривенно заливать, чуть ли не по литру в полчаса. Объем крови резко увеличивается, в лёгких начинает скапливаться жидкость, дальше — нехватка кислорода и удушье. По два флакона струйно и здоровая-то собака вряд ли бы выдержала, — сочувственно вздохнул ветеринар.
— Вызывай своего лепилу, — сказал Васильев.
Макс закурил, оттягивая момент, когда ему придётся выйти из кухни и пройти к телефону мимо Марты, которая ещё вчера вечером лизала ему руки, а сейчас лежала на столе с окоченевшими, направленными в потолок лапами и распоротой грудной клеткой. Пока он курил, доктор пришёл сам.
— Я, кажется, не вовремя, — растерянно пробормотал он, увидев из прихожей стол, на котором лежала Марта.
— Да нет, в самый раз, — сказал Васильев. — Проходи, поговорим. Расскажешь, где учился, диплом свой покажешь.
Под давлением Васильева доктор быстро поплыл и признался, что диплома ветеринара у него нет, зато он после медучилища работал в реанимационной бригаде на скорой, где научился попадать иглой даже в самые безнадёжные вены.
— Но это же ничего не значит, — лепетал он. — Я же честно работал, всё, что положено, делал. Значит, не судьба просто, не жилец она была.
Позже Максиму было стыдно, что после этих слов у него не возникло желания придушить или хотя бы ударить мерзавца, погубившего Марту. Вместо этого между ними состоялся диалог, который он предпочёл бы никогда не вспоминать.
Васильев с собачником ушли в комнату посовещаться, сколько денег требовать с вредителя, и Макс остался наедине с фальшивым ветеринаром.
— Я же вижу, — горячо зашептал шарлатан, — вы единственный здесь приличный человек. Даже удивительно, откуда у вас в друзьях такие бандиты, которые ничего слушать не хотят. Вы умный, образованный, вы же наверняка понимаете, что я не виноват. Ведь так, ведь понимаете же?
— Это да, слушать они не хотят, — с энтузиазмом подхватил Максим, — я им весь день пытался рассказать, а они вместо этого вскрытие устроили. А вам, кстати, удобно говорить? У вас есть время?
— Вы ещё спрашиваете! — всплеснул руками самозванец.
