– Да-да и такое говорят.
Гитард кивнул с важным видом.
– Возможно, у сэра Растера их больше, не знаю, кто это у вас такой, но о тех помалкивают, а вот о потомстве сэра Ричарда что только не говорят…
– Император, – напомнил Рамиро, – о знатных сплетничать интереснее.
Я похлопал их по спинам и закрыл за ними дверь, но, отпуская дверную ручку, уже ощутил, не поворачиваясь, присутствие в комнате чего-то огромного и пугающе могучего.
Глава 10
У раскрытой двери балкона, небрежно упершись спиной в косяк, с приятной улыбкой на лице смотрит на меня элегантнейший франт в роскошном камзоле с множеством лент, плетеных шнуров из разноцветных нитей, манжеты на руках и ногах в четыре ряда, чулки сияют белоснежной чистотой, а туфли словно выкованы из золота.
– Сэр Сатана, – сказал я, – вы как-то слишком уж…
Он сказал весело:
– Конечно, слишком. Ничего, эта мода уйдет, а сейчас почему не посмеяться, малость утрируя?.. Они все так по-детски счастливы!.. И мода совсем детская. Так только дети обожают наряжать куклы… Взгляните!
Он вышел на балкон, повел рукой, охватывая пространство двора и сада, где праздничные огни, со всех концов доносится танцевальная музыка. На площадках танцуют, весело хохочут, сплетничают, флиртуют, радуются…
Я посмотрел через ограду, перевел взгляд на его довольное лицо.
– Вы тоже счастливы?..
– Мне нравится, – ответил он уже серьезно, – когда люди счастливы. Разве не за это я сражался?
Я пожал плечами.
– Хотя бы один посражался за то, чтобы люди были несчастливы!.. А то все только за их благо… Земля уже по колено в крови, скоро совсем обезлюдеет, зато какое щасте сражаться за всеобщее щасте!..
Он покровительственно усмехнулся.
– А можно напомнить? Здесь как раз никто и не сражается. Живут и, как видите, пляшут и песни поют. Счастливы.
– Да что это за счастье? – возразил я. – Достойной жизни не видели… Чашечку кофе?
Он кивнул.
– Да, спасибо. В здешних землях такое зелье не встречается. Очень даже весьма. Даже, как вы говорите, зело.
Я создал две чашки, он с удовольствием принял одну, взглянул с любопытством.
– Что?
– Да интересно, – сказал я. – Когда можно быть бестелесным, обходиться без еды и воды…
– Можно, – согласился он. – Я и обхожусь. Но иногда облекаюсь плотью, как в свое время бунтующий Азазель и двести его сторонников. Это дает ощущение более тесной сопричастности к нашему великому делу… И все яснее вижу, у вас все идет просто изумительно хорошо!
– Думаете? – спросил я с сомнением. – Ах да, вы же все просчитываете, как надлежит Великому Мастеру…
– Верно-верно. Все просто безупречно.
Я ответил медленно:
– А мне так не кажется… Мы только прибыли, а болото уюта уже затягивает.
Он в изумлении вскинул брови.
– Уют – это плохо?
– Уют замечательно, – ответил я, – когда после тяжкой работы на благо. А когда уют и ничего кроме уюта, во что превратимся?.. Для того ли вселенная создавала человека?..
Он взглянул с любопытством.
– Впервые слышу такое прозвище Господу.
– Да какая разница, – ответил я с небрежностью, – Господь создавал все более высокие формы жизни, от амеб до людей не для того, чтобы самое высокое Его творение разлеглось на солнышке и нежилось, ничего не делая… Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, преодолеть пространство и простор… Но чтобы выбраться из этого болота, пока вижу единственный выход…
Его взгляд стал острым, чашка вспыхнула в его ладони багровым пламенем, тут же исчезла, оставив аромат пробудившегося вулкана.
– Сэр Ричард, – сказал он строго. – Даже не вздумайте!
– Чего?
Он сказал жестким голосом:
