непонятно откуда. Все знали, что она заработала приличное состояние благодаря патенту на Механического слугу, но никому не удалось разнюхать про нее что-нибудь помимо того, что она вдова и приехала издалека, хотя это тоже было удивительно, если принять в расчет ее безупречное лондонское произношение. По последним слухам, она растратила свои деньги на попытки установить контакты с потусторонним миром, и кредиторы готовились со дня на день всерьез за нее взяться. Тем не менее миссис Лэнсбери, похоже, не собиралась отказываться от дорогого увлечения, хотя, согласно полученным свидетельствам, она посещала спиритические сеансы вовсе не для того, чтобы, как другие, побеседовать с неким конкретным духом. Она, например, ни разу не попросила помочь ей войти в контакт с покойным мужем, и когда очередной бойкий медиум с ликованием сообщал, что дух ее супруга явился в зал и хочет поговорить с ней, миссис Лэнсбери только отмахивалась сморщенной ручкой, словно услышала неподобающий комплимент:
– Вот уж вряд ли! Думаю, мой муж прекрасно знает, что у меня нет нужды с ним беседовать. Во всяком случае, прихожу я сюда не ради него. Мне нужен кое-кто другой. И я буду ждать.
А потом она сидела и молча ждала. Кого она имела в виду? “Тех, кто приходит с Другой стороны”? Именно им предназначалась книга? Но тогда кем было странное существо, попытавшееся эту книгу украсть? И как оно проникло на сеанс? И куда внезапно исчезло с улицы, оставляя кровавые следы, которые становились видимыми не сразу, а лишь по прошествии нескольких минут? Но главное – куда подевалась старушка из запертой изнутри комнаты? Опять слишком много вопросов оставалось без ответов. Абсурдных, надо признать, вопросов, но в то же время и спасительных для Клейтона. Потому что эти вопросы отвлекали его, спасая от себя самого. Клейтону нужны были такие вопросы – и другие подобные, – потому что из них выстраивалась стена против дикого натиска мыслей, которые искали малейшую лазейку, чтобы атаковать его мозг и в конце концов разрушить его. Поэтому ему волей-неволей приходилось скрывать свои обмороки. Никто из начальства не должен был знать о них – и в первую очередь капитан Синклер. И если ради этого придется отказаться от снов о Валери, Клейтон пойдет и на такую жертву. Он погладил правой рукой визитную карточку с золотой каймой – она лежала у него в кармане, подобно сокровищу на дне океана. Он полгода не вспоминал о ней, пока неделю назад не извлек наконец на свет божий.
Агент услышал, как открылась дверь, потом до него донесся едва различимый женский голос. Это значило, что предыдущий пациент покинул кабинет врача. Клейтон с отвращением глянул на дверь комнатки, где он сидел. Когда час назад он явился на консультацию к доктору Хиггинсу, пышнотелая медсестра провела его сюда по длинному коридору с множеством дверей и предложила повесить шляпу на вешалку и присесть. Заметив бледность Клейтона, она сообщила, что за время ожидания никто его не побеспокоит, так как у них не допускается, чтобы два пациента ждали приема вместе, и таким образом каждому гарантируется полная конфиденциальность. По той же причине ему тоже не следует выходить в коридор, пока медсестра сама не придет за ним. Судя по всему, душевные недуги относятся к разряду вещей сокровенных, сказал себе Клейтон, оставшись один.
Несколько минут он простоял посреди комнаты, потом все-таки решился снять шляпу и сесть, раздумывая над тем, кто является его соседями по таким же комнатам, которые, казалось, множились до бесконечности, будто порожденные игрой зеркал. Мужчины-неврастеники, угнетенные неподъемным грузом дел? Или дамы, страдающие бледной немочью и похожие на лесных фей с зеленоватой кожей – фей, в которых вдруг перестал верить какой-то ребенок? Или истеричные девушки, которым срочно нужен муж, а может, просто любовник? И что, дьявол их всех побери, сам он делает здесь, в этом музее психических отклонений? За следующий час Клейтон не раз задавал себе подобные вопросы. И не раз вставал, брал с вешалки шляпу и собирался уйти, рискуя столкнуться в коридоре с другим дезертиром. Однако снова возвращался на место, толком не зная почему. А теперь путь назад был отрезан. По тону разговора за дверью агент догадался, что происходит ритуал прощания, иначе говоря, доктор немного подремонтировал душу очередного страдальца. Затем послышался перестук каблуков, дверь открылась, и в проеме возник силуэт медсестры.
– Прошу вас, мистер Синклер!
Клейтон беззвучно чертыхнулся: неужели ему не хватило фантазии придумать себе другое имя?
– Вы можете пройти. Доктор Хиггинс ждет вас.
Пока Клейтон говорил, доктор Хиггинс двумя пальцами, большим и указательным, непрерывно подергивал свою бородку, и этот жест, похоже, свидетельствовал о каком-то неизлечимом недуге, поразившем собственную душу целителя. В любом случае поведение Хиггинса на нервы Клейтона действовало не лучшим образом. Скорее наоборот, поэтому агент поспешил отвести взгляд от доктора и принялся рассматривать просторный кабинет. Книги, теснившиеся на полках, были такими толстыми, будто в них собрали всю мудрость мира. Гравюры на стенах изображали внутренние органы и разные части тела. Неудобная кушетка. В углу шкаф-витрина, где красовалось несколько человеческих черепов с дурацкими улыбками – они стояли прямо поверх слоя из скальпелей, шприцов и прочих инструментов, весьма зловещего вида.
– Итак, вы воспринимаете сны как своего рода путешествия. Правильно, мистер Синклер? – спросил доктор.
– Да… более или менее. – Клейтон беспокойно поерзал на неудобном кожаном кресле, но так и не нашел более подходящую позу. Он решил скрестить свои длинные ноги и слегка наклонился вперед, выбрав для взгляда точку в нескольких метрах впереди от ботинок. – Не знаю, как лучше объяснить. Видите ли, на самом деле я все время понимаю, что тело мое пребывает вовсе не там, то есть, даже когда крепко сплю, я осознаю, что не нахожусь там по- настоящему; но, с другой стороны, не воспринимаю это и как сон, иными словами, уже проснувшись, вспоминаю пережитое отнюдь не как сновидение. Словно такое место и вправду существует и я могу переноситься туда мысленно… или душа моя может туда переноситься. – Он пожал плечами, вполне отдавая себе отчет, насколько странно все это звучит. – Вы считает, я несу полную чушь, доктор?
– Если бы я занимался чушью, у меня не было бы отбоя от пациентов и я давно бы разбогател. – Доктор Хиггинс постарался улыбкой подбодрить
