– Нет, насколько помню.
– Галлюцинации, бред, головокружения?..
– Нет.
– …Нарушения в сексуальной сфере?..
– Боюсь, до сих пор я был весьма неинтересным молодым человеком, доктор.
Доктор Хиггинс кивнул и, оставив наконец в покое свою бородку, надел очки и с рассеянным видом написал несколько строчек в блокноте.
– И что же с вами все-таки произошло шесть месяцев назад, мистер Синклер? – спросил он, не поднимая глаз.
Клейтон чуть не подскочил:
– Как вы сказали? Боюсь, я плохо расслышал ваш вопрос, доктор.
Тот глянул на него поверх золотых очков:
– С вами наверняка что-то случилось. Если все эти симптомы возникли внезапно, а раньше ничего подобного не наблюдалось, то тут должна быть некая причина, понимаете? Попробуйте припомнить. Возможно, произошло что-то, чему вы в тот момент не придали особого значения, – скажем, несильно ударились головой, или было что-то другое, на первый взгляд вполне безобидное. Возможно, во время путешествия вы съели подпорченную пищу. А бывает, что и заражение крови дает странные симптомы. Или это было событие эмоционального плана, глубокая травма…
Клейтон с притворным старанием принялся разглаживать рукав своего пиджака, он явно тянул время. Глупо, конечно, но ему и в голову не пришло, что придется рассказывать доктору о том, что случилось в Блэкмуре, хотя он знал, прекрасно знал, с чего именно все это началось. Событие эмоционального плана? Да, можно сказать и так…
– Семь месяцев назад я испытал глубокое потрясение. Больше я ничего сказать не могу, так как речь идет о событии, которое требует соблюдения строгой профессиональной тайны.
– Профессиональной тайны? – Доктор опять заглянул в свои записи. – Как я понял, вы… слесарь, мистер Синклер.
– Э… да. Именно так.
– А руку вы потеряли…
– При тех самых обстоятельствах, о которых не имею права распространяться.
– Понятно, – сказал доктор, откидываясь на спинку кресла и с бесконечным терпением глядя на Клейтона. – Но в любом случае, мистер Синклер, вы должны понимать: я ничем не смогу помочь вам, если вы сами…
– Ради бога, довольно! – крикнул Клейтон.
Доктор всем своим видом изобразил обиду, и пациент сразу пожалел о том, что сорвался. Что он станет делать, если его выставят отсюда и откажутся лечить? Вряд ли у него хватит духу искать другого врача и вынести еще один такой же допрос. Поэтому он сделал глубокий вдох и постарался говорить спокойно, но слова слишком торопливо слетали с его уст:
– Простите, доктор, но вы задаете все новые и новые вопросы. А мне нужны как раз ответы. Рассказать о тех событиях я не имею права. Поэтому вам придется ставить диагноз, не располагая полной информацией. Отнеситесь к этому, скажем, как к детективному расследованию, где у вас имеется только один след, а остальное зависит от силы вашего воображения. Это не так сложно. На моей работе я сам… Э-э, многие замки, которые мне доводится вскрывать, требуют примерно такого же подхода, уверяю вас.
Доктор молча смотрел на него, раздумывая над неожиданной просьбой.
– Нельзя ли подвергнуть меня еще каким-нибудь обследованиям? Сделайте мне анализ крови… Или выпишите какое угодно лекарство. Я готов испробовать все, клянусь. Если желаете, ставьте на мне опыты. Я не откажусь… – Клейтон дрожащей рукой потер щеку, а потом уставился доктору в глаза. – Делайте что хотите. Но это должно прекратиться… Умоляю вас.
Доктор Хиггинс продолжал молча наблюдать за ним. Потом встал и направился к стеклянному шкафчику со словами:
– Заверните, пожалуйста, рукав, мистер Синклер. Я возьму у вас кровь на анализ, определю концентрацию гемоглобина, уровень креатинина, измерю уровень калия, хлора, натрия… и так далее, а также количество красных кровяных телец. – Доктор с улыбкой обернулся и вскинул вверх шприц, который показался Клейтону огромным. – Кто знает, а вдруг отыщем что-нибудь интересное.
VIII
Агент Корнелиус Клейтон предусмотрительно поднял воротник пальто, потом словно ненароком повернул голову направо и налево, и только потом нырнул в мягкие челюсти тумана, дремотно растянувшегося по всей Тевитон-стрит подобно чудовищной ватной змее. Но я решил не следовать за Клейтоном. Я позволю ему затеряться в толпе, заполнившей улицы Блумсбери, а сам останусь стоять перед домом номер десять по Тевитон-стрит, где меня буквально загипнотизировал мягкий блеск золоченой буквы
