Дюпена не существовало малозначительных деталей, и он избрал верный путь, так как достаточно было бросить взгляд на реальные, а не выдуманные газеты, чтобы убедиться: из улик вырастают версии, и порой самого незначительного следа хватает, чтобы либо отправить обвиняемого на виселицу, либо отпустить на свободу. Эдгар По написал только три рассказа про Дюпена, однако после него герои-сыщики стали робко появляться на страницах романов у таких авторов, как Уилки Коллинз или Чарльз Диккенс. Казалось, мир давным-давно ждал литературного персонажа подобного типа. А если его рождению поспособствует он, Конан Дойл? А если он сделает сыщика самым главным героем романа? Справится ли он с ролью повитухи при столь тяжелых родах? Да, разумеется, справится. Он сделает то же самое, что его обожаемый Эдгар По, но только попроще, чтобы быть понятным самой обычной публике. Осталось лишь придумать детектива, который покорит читателей.
И тогда Конан Дойл вспомнил про Джозефа Белла, хирурга из Эдинбургской клиники, у которого он, еще будучи студентом-медиком, служил ассистентом. Артуру вменялось в обязанность проводить пациентов к знаменитому врачу, и там, в его кабинете, разворачивались сцены, достойные величайших магов. Белл, мужчина с орлиным профилем и пронзительным взглядом, встречал больных, сидя в окружении студентов, и, прежде чем провести обследование традиционными методами, любил угадать профессию и характер посетителя. Для этого он молча и внимательно изучал его внешний вид. Например, однажды Белл с ходу определил, что пациент раньше служил в армии, сравнительно недавно вышел в отставку и даже то, что службу тот проходил на Барбадосе. Потом доктор объяснил пораженным зрителям, каким образом сделал такие выводы: мужчина, войдя в помещение, не снял шляпы, так как еще не освоился с манерами, принятыми в гражданской среде; кроме того, он страдал слоновостью, а эта болезнь распространена на Антильских островах. Но даже подробные объяснения не делали впечатление менее ошеломляющим. И вот Артур решил, что если ему удастся создать образ подкованного в разных науках сыщика, который пользуется методом Белла – иначе говоря, раскрывает преступления благодаря своим дарованиям, а не за счет ошибок и промахов, допущенных преступником, – то он, Конан Дойл, сумеет превратить это отданное на волю случая ремесло в своего рода точную науку.
Все более загораясь новой идеей, Конан Дойл прикинул, что его сыщик мог бы оказывать кое-какую помощь Скотленд-Ярду, но одновременно презирать тамошние методы, как Дюпен презирал парижскую полицию. Конан Дойлу захотелось срочно найти имя для двойника Белла, потому что, только получив имя, персонаж перестает быть неким расплывчатым объектом и начинает обрастать плотью. Конан Дойл взял блокнот и вывел несколько возможных имен: Шеридан Хоуп, Шерринфорд Холмс, Шерлок Холмс… И остановился. Последнее имя, позаимствованное у отца тещи его дяди Генри, директора Национальной галереи Ирландии, звучало гораздо лучше остальных. “Шерлок Холмс”, – со вздохом произнес он. Так впервые прозвучало имя еще не существующего героя, которое совсем скоро будет на устах у всего мира и которое не забудут и после смерти автора…
Конан Дойл поздравил себя с быстрым решением этой задачи, но перед ним сразу встала другая: если его Шерлок начнет похваляться перед читателями своими подвигами, он рискует показаться им фигурой не слишком симпатичной. Иными словами, ему нужен некий летописец, возможно, человек, делящий с ним труды и заботы, но чтобы тот не уставал поражаться, наблюдая дедуктивную работу сыщика. Он-то и будет рассыпаться в похвалах и возведет сыщику алтарь, заражая читателей собственным восхищением. Конан Дойл даст ему самую обычную фамилию – Ватсон. Это будет человек решительный, способный принять участие в делах Холмса, но и достаточно образованный, чтобы потом достойно описать их; возможно, военный врач, по характеру прямодушный, любитель спорта и морских рассказов Уильяма Кларка Рассела, как и сам Конан Дойл. А вот Холмс, в отличие от них, будет читать “Мученичество человека” Уильяма Уинвуда Рида?[25], и эта книга оттолкнет его от католической веры. У сыщика ирландские корни, он наделен гибким и пытливым умом, а также цепкой памятью; кроме того, он хороший боксер, еще лучший фехтовальщик и великолепно стреляет из револьвера. При этом он заносчиво держится с сильными мира сего и добр с людьми простыми и обделенными судьбой; имеет пристрастие к кокаину и долгими часами предается размышлениям, закутавшись в ярко-красный халат и куря свою трубку. А еще он любит соединять кончики пальцев под подбородком – совсем как его автор. Конан Дойл задумался о подобном раздвоении собственной личности на двух противоположных друг другу вымышленных персонажей и решил придать одному из них черту, не свойственную ему самому. Скажем, Холмс будет играть на скрипке. Да, нетрудно вообразить, как он сидит в кресле-качалке, рассеянно водит смычком по струнам какого-нибудь Страдивариуса или Амати и раздумывает над очередным загадочным преступлением, словно музыка отражает движение его неугомонных мыслей.
Как только Конан Дойл отчетливо представил себе своих будущих героев, он написал первую историю под названием “Запутанный клубок”. Преисполненный надежд, Артур разослал ее издателям. Но все до одного отвергли рукопись, и она вернулась к автору, как почтовый голубь. В конце концов, все еще продолжая на что-то надеяться, он отправил повесть в издательство “Уорд, Локк и К°”, которое специализировалось на развлекательной литературе. Там ему предложили за книгу двадцать пять фунтов стерлингов. Первая повесть про Шерлока Холмса, переименованная в “Этюд в багровых тонах”, увидела свет год спустя, однако ее выход не возмутил спокойных вод литературного моря, вопреки чаяниям начинающего писателя. Как, впрочем, и выход второй книги – повести “Знак четырех”.
Где-то он совершил ошибку, но где? Понять этого Конан Дойл не мог. Итак, убедившись, что вряд ли ему когда-нибудь удастся зарабатывать на жизнь литературным трудом, он переехал в Лондон и открыл врачебный кабинет там, на сей раз в качестве офтальмолога, – на Девоншир-плейс, в двух шагах от Бейкер-стрит, на которой в доме номер 221-б, но в параллельном, литературном, мире, обитал сыщик Шерлок Холмс. В своем кабинете Конан Дойл проводил время с десяти до четырех дня, тщетно поджидая пациентов. В эти часы он вновь взял в руки перо.
Нельзя не отметить: чем очевидней становились его неудачи на медицинском поприще, тем больше он утверждался в мысли, что его дело – литература. Но что писать? Опять исторический роман, и печатать его с продолжениями? – раздумывал он, глядя на стопку еженедельных журналов, которые притащил
