родители обнаруживали во всякого рода печеньях и пирогах части тел своих исчезнувших детей. Такое тоже случалось достаточно часто. Мне уже об этом приходилось рассказывать. Сейчас речь не о том.
То, что пирожок недоброкачественный, бедная женщина обнаружила позже. А поначалу он показался ей даже вкусным. Во всяком случае, стремительно утолил зловещий голод. Однако же через некоторое время в животе стало чувствоваться некоторое движение и урчание. Все это подступало к нижнему выходу. Женщина начала нервничать, мелко переступая ногами по снегу. Или же, вдруг напрягшись, замирала в некоем ступоре. Отбежать в нашем случае в сторону в поисках какого-нибудь укромно укрытого места было бы равным трагедии, так как ее очередь уже подходила. Вернись она, отлучившись всего на минуточку, с самым незначительным опозданием, никто б ее назад не пустил. Подобные случае известны. Бывало, несчастные, пропустившие очередь и не пускаемые назад, приводили на подмогу своих родственников, знакомых, соседей и сослуживцев. Их немалая толпа бросалась на стоящих, но те выдерживали наскок. Обе стороны выламывали пруты из железных оград, выворачивали булыжники и шли друг на друга стеной. В ожесточении забывали про свою возможную добычу, растекаясь схватывающимися в единоборстве группами по всему городу. Случайно задетые прохожие тоже вступали в эту не требующую объяснения или оправдания свалку. Как правило, остановить подобное, охватившее все окрест, переваливающее за границы в пригороды и соседние города, могла только весть о некой новой, неведомой, более значимой очереди за каким-то бесподобным, неземным товаром, типа той шубы, за которой и стояла наша женщина.
По немыслимому счастью и везению ей удалось заполучить ее в момент, когда терпение мужественного и одновременно слабого женственного живота было на исходе. Она заметалась по морозному, затоптанному, заснеженному пространству площади, где все еще дышала страстью и ожиданием очередь. Пробиться сквозь нее на свободу было практически невозможно. Нашу несчастную, но одновременно непомерно счастливую обретением страстно желаемой шубы просто не понимали и не выпускали. Неимоверным усилием она вырвалась на пустынный простор. Если бы она была в состоянии чувствовать, ощущать что-либо, кроме внутренней жизни организма, то подивилась бы неожиданной пустынности окружающего пространства. Тихонечко, как на прозрачных ниточках, спускался снег. И ни души. Некого и спросить. Она заметалась.
Ноги принесли ее во двор какого-то огромного, странно изогнутого дома. Никого не наблюдалось. Держа под мышкой огромный неуклюжий пакет с вожделенной шубой, она неслась вдоль дворового фасада. Все двери были закрыты. Уже теряя всякую сознательность, чуя даже некую неожиданную легкость, она вдруг необыкновенно просто отворила какую-то тяжелую металлическую дверь и бросилась инстинктивно вниз по лестнице. Там, к своему удивлению, которое ей было недосуг фиксировать, она обнаружила почему-то, вопреки всякой логике и ожиданиям, также незапертую дверь в подвал. Мощно распахнула ее и влетела в неосвещенное, тонувшее в кромешной тьме помещение. Дальше она не помнила ничего. Только мучительное облегчение и мгновенную слабость. Некое пропадание во времени, прерываемое новыми мучительными спазмами. Они шли по затухающей. Капли пота выступали по всей поверхности лица, побежали под одеждой между лопаток и грудей. Тут среди подступившей слабости она внезапно чувствует, как кто-тобудто вялой влажной ладонью проводит по ее обнаженному заду. После секундного замешательства, натягивая на ходу многочисленные штаны, одетые по причине холода и предполагаемого долгого стояния в очереди на открытом воздухе, она бросилась бежать. Она бросилась в паническое бегство. Бросилась, не чуя ног и памяти.
Выбежав на улицу, беглянка опять обнаружила себя среди абсолютно пустынного пространства, только чуть-чуть поболе присыпанного снежком, на котором беспорядочными следами отразились ее смятение и временная невменяемость. Отдышавшись, она побрела в каком-то направлении. Только отойдя на значительное расстояние от злосчастного подвала, женщина внезапно обнаружила, что оставила свой драгоценный сверток в подвале во время безумного бегства. Она остановилась в ужасе. Как вы понимаете, вернуться не было никаких человеческих сил. Но высший долг не позволял бросить свой драгоценный дар. И что же было делать?
– Как что?
– Да, да, я тебя спрашиваю: что было ей делать?
– Как это что?
– Но ведь действительно, что ей было делать в такой идиотской ситуации?
– Обратиться к милиционеру.
– Но где его сыщешь в этом пустынном, заснеженном, холодном, продуваемом со всех сторон северным ветром каменном городе?
– Да вот он. Он вертикален и виден отовсюду.
И пошли они вместе к злосчастному подвалу. С трудом, запинаясь, не договаривая, невнятно отвечая на прямые вопросы, она привела его к подъезду.
– А зачем вы туда пошли-то в одиночку?
– С кем же мне было идти?
– Со знакомым каким-нибудь.
– Да не было у меня никакого знакомого.
– А вообще зачем вы пошли в темный подвал?
– Ну это… Ну у меня живот болел, а кругом никого. Все двери закрыты.
