1994ПредуведомлениеО самой реальной практике колдования над волшебным ведром ничего не могу сказать – не знаю и никогда этим не занимался. Но занимался поэзией, которая в культуре является субстратом подобного ведра, куда постфактум вчитывают как бы провиденные реальные факты будущей, в момент написания данных стихов истории. А иногда и действительно факты провидения налицо.
Мороз, зима и скрежет стали И Гитлер из Берлина зрит Сквозь воздух чистый и кристальный Москвы неописуймый вид И тишина И Сталин тогда молча просит Нечто, обычному уму Непостижимое И маршалы столпясь приносят Ведро волшебное ему Магическое И он так долго и тревожно Глядит в него и после: Можно Унести! — Говорит* * *Когда пришла надобность, глянул татарский хан в русское волшебное ведро, кем-то ему услужливо подставленное – и лишился всех своих предшествующих сил
* * *В одном доме много лет стояло оно в углу, укрытое черным платком, долго упрашивали посмотреть, открыли и увидели нечто ужасное, что сейчас, правда, уже вполне обычное – вот оно и случилось, долгие годы хранившееся без движения
* * *Однажды спутали волшебное ведро с обычным и использовали его по надобности без всякого специального внимания, и ничего не происходило – может быть, самые счастливые годы и были
* * *Говорят, что Кутузову перед Бородино принесли волшебное ведро, он открыл, понюхал, но пробовать не стал! – Так в него же глядеь надо! – Ишь ты – удивился Кутузов – да все одно!
Монах на утренней заре Печальным голосом кастрата Поет – о чем? да о ведре Магическом И о безвременной утрате Его На небеса и все в крови Ушедшем – все из-за любви Непомерной Неисповедимой Ко всему тут разом2001ПредуведомлениеЗдесь описывается вполне реальная история, произошедшая в одном из регионов бывшего Советского Союза. Мы придали ей просто некий романтический колорит и дидактическую направленность. Естественно, сразу приходят на ум лермонтовское Мцыри и легенда о Крысолове. И правильно – эти мотивы тоже наличествуют, но в прямо противоположном смысле. Впрочем, как и вся романтическая традиция в нынешней культуре.
В горах высоких солнце жгло Он шел, в долину вниз спускаясь Нахлынувшею наслаждаясь Прохладой Припоминал он улыбаясь Как в дальнем детстве здесь шатаясь В горах Среди расщелин пробираясь Случайной твари удивляясь Промелькнувшей Босой ногою спотыкаясь О камень больно ударяясь Бродил он здесь, а время шло Время шло В селении зажглись огни Долинным потянуло ветром Уютом тихим и приветом Дальним Позабытым Припомнилось, как дальним летом Он утром ранним, без совета Родительского Кой-как и впопыхах одетый Пустился в горы до рассвета По неким видимым приметам Ему лишь одному и где-то На них наткнулся он – без света В пещере тихие они Сидели Тьма надвигалась там внизу В селении уже успели Поужинать, уже в постели Ложились Да, видимые еле-еле В пещере тихие сидели Они Втроем и пристально глядели — Так вспоминалось, в самом деле — Они так пристально глядели Невидимые, как одели Их в черный саван, лишь блестели Глаза, но можно за слезу Это Было Принять По деревянному мосту Бурливую пересекая Реку, как будто отсекая Прошлое Он ступал Но нет! но нет! печаль какая! С сего безумье совлекая Не мочь! и сила никакая Не поможет! Прохожих за рукав хватая: Смотри, смотри, печаль какая! Вот, я безумн и неприкаян Но жив! – не верят! – вот такая Любым пугливым за версту Огибаемая Ситуация и планида И ноги сразу же в пыли Его увязли, зарываясь По щиколотку покрываясь Теплым налетом Так вот они не отрываясь Глядели, вовсе не скрываясь Никем иным не притворяясь Кроме Как самими собой Но он и сам не удивляясь Стоял пред ними не стесняясь Ни их взгляда Ни самого себя Но легкой дрожью покрываясь И лишь немного прикрываясь Рукой, пока они: Иди! — Не сказали ему И он
