липла к телу. В груди Кэля нарастала нежность, и он вздохнуть боялся, чтобы не нарушить это дивное чувство.
Их губы встретились. Пещера, река, водопад – всё отошло куда-то вдаль.
На сей раз он целовал ее словно перед концом света, словно от поцелуев зависела их жизнь. Руки Лорелеи горели от прилива магической мощи, скользили по плечам Кэля, по его торсу. Наконец он оторвался от ее рта и приник губами к местечку возле мочки уха. Магическая сила, будто повинуясь некоему тайному заклинанию, посылаемому сердцем, вырвалась из ладоней, окутала Кэля и Лорелею гибкими нитями ослепительно белого света. Свет грел и покалывал, вызывал счастье и боль.
Кэль снова припал к губам Лорелеи, как будто лишь в них было спасение.
«Ты меня исцелила».
Спустя несколько часов, на рассвете, Кэль с удивлением оглядел свои руки и ноги.
«Ну да. Я тогда почти целый день проспала, если помнишь».
Лорелея, пытаясь руками разобрать спутанные пряди черных волос, лукаво улыбнулась. Кэль вскинул бровь.
«Я не об этом. Я хотел сказать, я исцелился, когда ты меня поцеловала».
«Мне казалось, это ты меня поцеловал».
Лорелея скорчила такую рожицу, что Кэлю захотелось повторить недавние события.
«Что же тебе мешает?»
Улыбка стала шире, и Кэль рассмеялся, несмотря на то, что ошейник, который уже несколько дней вел себя вполне сносно, вдруг усилил болевую атаку. Лорелея закатала брюки, чтобы осмотреть ссадины на лодыжках, заодно она осмотрела и локти.
«А знаешь, мои раны тоже зажили. Неожиданный побочный эффект, я бы сказала. Вдобавок сам процесс куда приятнее, чем применение заклинаний. Надо будет учесть на будущее».
Ошейник между тем шептал всё громче, всё настойчивее: «Карай, наказывай! Убивай!» Ничего принципиально нового ошейник не придумал. А у Кэля имелись на Лорелею собственные планы, в которых она фигурировала отнюдь не как жертва.
Кэль вспоминал, как Лорелея тянулась к его груди, исполненная сострадания; как наклоняла чернокудрую головку и прищуривала огромные темные глаза в попытке понять, что движет Кэлем. А еще – как Лорелея вздергивала подбородок, готовая защищать свою точку зрения, и как переводила дыхание в его объятиях, приоткрывала алые губы, которые казались еще ярче по контрасту с белоснежной кожей.
Правда, сейчас эти щеки были окрашены румянцем и подобны утренней заре.
Кэль ласково улыбнулся.
«Ты покраснела. Что тебя так смутило?»
Лорелея продолжила выжимать воду из рубашки.
«Ты всегда такой наблюдательный?»
«А тебе и вправду нравится, что у меня волосы растрепаны?»
Лорелея рассмеялась, но как-то натянуто. Кэль мигом понял причину. Следующая битва произойдет в столице – и очень скоро. До столицы всего день пути. Там, во дворце, затаилась Ирина; там она спрятала человечье сердце Кэля.
И пора им с Лорелеей завершить начатое.
«Не тревожься. Ты сама видела – Ирина не сразу отреагировала. И деревья, которые она на нас наслала, ни в какое сравнение не идут ни с насекомыми, ни с каменными истуканами. Не то чтобы мне хотелось вновь такое испытать, но ты сама понимаешь – деревья были не самым удачным ходом Ирины».
Лорелея поежилась.
«Тебе удалось ее ослабить», – продолжал Кэль.
Она улыбнулась не по-девичьи, а так, как могла бы улыбнуться воительница в предвкушении битвы. Впрочем, она и была воительницей.
«Еще немного отдохнем – и в путь, – телепатировала Лорелея. – Не будем дожидаться, пока Ирина придет в себя. Мы славно провели время, но…»
«Славно? И только-то? Право, ты меня обижаешь!»
Лорелея теперь смотрела строго.
А приказы ошейника зазвучали с новой силой.
«Круши. Терзай. Убей. Отдайся желаниям драконьего сердца».
Кэль тряхнул головой, отогнал нашептывания. Сколько раз уже он одерживал победу на гнусным ошейником! И сейчас победит его приказы.
«Конец близок, – продолжала Лорелея. В ее тоне, всегда таком уверенном, появилась тень сомнения. – Если я погибну, я хочу, чтобы ты знал…»
«Ты не погибнешь! – Кэль шагнул к Лорелее, проигнорировав волну боли, которая обожгла его грудь. – Ты останешься жить. Ты победишь. Иначе и быть не может».
«А если нет?»
