Лорд Киффен заморгал остекленевшими глазами и добавил:
– Я виноват перед вами, ваше величество; виноват тем, что не удосужился поймать и допросить смутьянов из числа моих вассалов. Умоляю, отпустите меня домой, дабы я мог исправить этот промах.
Ирина растянула губы в зловещей улыбке и приблизилась к лорду Киффену.
– Лучше я сама этим займусь.
Очередное яблоко выпало из уст леди Киффен на землю, разбилось и растеклось лужицей черной гнили. Трава, на которую угодили брызги, тотчас покрылась плесенью.
– А что же насчет твоей жены? – спросила Ирина. – Я обещала простить ее по твоему желанию. Ты желаешь для нее прощения, Фредерик Киффен?
Лорд Киффен даже не взглянул на распятую женщину.
– Каждый предатель должен понести заслуженную кару, государыня.
– Ты прав, – одобрила Ирина, поворачиваясь к стене спиной.
Лорд Киффен услужливо предложил ей руку, и Ирина оперлась на нее.
– Фредерик! – взмолилась леди Киффен.
Лорд Киффен словно не слышал.
Ирина обратилась к начальнику стражи:
– Вечером я отправляюсь в гости к лорду Киффену. Подготовьте карету; пусть моя камеристка уложит вещи в дорожный сундук. И вели своим людям собирать яблоки, что исторгает преступница, и складывать в бочонки. Яблоки я возьму с собой.
Глава 10
Кэль и его спутники долетели до Хиндерлиндского леса, что защищал столицу с северной стороны, и там, в лесу, приняли человеческий облик. Облачившись в лучшее платье и наняв лошадей, дракониты направились к городским воротам. В столицу они въехали гуськом: впереди Джин, за ней – Кэль, замыкающим – Трагг.
Чисто выметенные улицы вились меж добротных домов с черепичными крышами и яркими ставнями. Через весь город шла широкая мощеная дорога. Из экипажей выглядывали дамы в шелках и пышно украшенных шляпах. Мужчины в шелковых шейных платках стояли возле лавок и мастерских, курили трубки и вели неторопливые беседы. Драконитам встретились акрамские купцы – их легко было узнать по белым одеяниям длиною до земли, отделанным алым галуном. Акрамиты нередко наведывались в рэйвенспирскую столицу для ведения дел с хозяевами ткацких мастерских. Иногда попадались смуглые черноволосые возницы, везшие по столичным улицам целые подводы, груженные товарами с сандрэлльским клеймом. И над всей пестротой, над сутолокой и гамом пронзали утреннее небо шпили королевского дворца, и солнце целовало их позолоту.
Нищета и отчаяние, виденные драконитами в приграничном Транке, еще не добрались до столицы, и Кэль мысленно возблагодарил Святое Небо. Не хватало им вторично вызвать ярость толпы!
– Вы готовы, мой король? – с усмешкой спросила Джин, когда все трое достигли подножия холма.
Вверх по склону вела дорога, мощенная белым в серую крапину камнем. На вершине красовался дворец.
Позвоночник Кэля сам собой вытянулся в струнку и застыл. Пресловутая военная выправка, которой добивался от кадетов магистр Эйлер и которую столь забавно пародировал Кэль, видимо, вошла в его плоть и кровь. И хорошо. Кэль должен произвести впечатление настоящего правителя, иначе Ирина и разговаривать с ним не станет, не то что слушать его условия.
Тогда Элдра обречена.
Кэль поднял голову и скопировал гримасу отца, приберегавшуюся им для переговоров на высшем уровне. Ту самую гримасу, которая делала отца неприступным и непонятным для близких.
Он заставит Ирину слушать. Заставит вступить в переговоры. Заставит с помощью магии спасти Элдру.
И не покинет Рэйвенспир, пока не заручится обещанием королевы.
– Джин, говорить будешь ты. Объяви о моем прибытии, назови мой полный титул. Потребуй аудиенции у королевы. Скажи, что я прибыл по делу государственной важности.
К счастью, Кэль не дрогнул голосом, произнося эти слова. И руки его, державшие поводья, тоже не дрогнули.
Столько лет Кэль упражнялся выказывать безразличие к тому обстоятельству, что трон Элдры ему не светит, – и вот эти упражнения пригодились.
В воздухе прозвучали низкие голоса колоколов собора, оттолкнулись от пологого склона, отозвались долгим эхом.
– Святое Небо! – воскликнула Джин. – А это еще что такое?
Кэль дал шпоры коню, вмиг оказался на пологой вершине холма. И вот что предстало его глазам.
Женщина благородного обличья, с виду годящаяся Кэлю в бабушки, была в непристойной позе распята на каменной стене посредством неестественно длинных, снабженных когтевидными отростками яблоневых ветвей.
