слабостях и недостатках людей от чудовища, кравшего чужие души.
– Вы не правы, – заявила она.
Тиг замер, не донеся трубку до рта, и медленно перевел на принцессу тяжелый взгляд.
Ой.
И Ари торопливо пояснила:
– Не правы насчет людей. Мы не такие. Мы защищаем друг друга. Мы жертвуем собой ради любимых. Потому-то мы с Таддом и подписали с вами договор. Мы поступаем так, как подсказывает нам совесть. Да, мы, бывает, поддаемся непростительной слабости, но искупаем эти мгновения храбростью и отвагой. Мы состоим не только из слабостей – наш мир гораздо сложнее.
– Вы напоминаете мне одну старую знакомую, принцесса. – Тиг пыхтел трубкой, не сводя глаз с Ари. – Идеалистка… Верила, что люди по сути своей добрые создания, справедливые. И себя считала доброй и справедливой. Обещала держать данное слово.
В глазах чародея промелькнуло что-то темное и тревожное, и Ари безотчетно забилась поглубже в угол дивана.
– Она и меня убедила в своей доброте.
Тиг потер пальцами чубук трубки, и Ари впервые заметила, что поверхность трубки испещрена гравировкой. Чубук словно оплетали длинные нити, а на основании чаши было вырезано колесо прялки. Точно такое же колесо красовалось в темном углу библиотеки. Точно такое же колесо превратило солому в золотую нить.
В золотую нить, до смерти душившую тех, кому колдун желал преподать урок.
Проследив за взглядом Ари, Тиг протянул ей трубку:
– Держите.
Голос его был холоден, как замерший в зимнем спокойствии лес, где подо льдом таятся непостижимые опасности.
Ари не посмела отказаться. Трубка была теплой от мундштука до округлой чаши. Там, где ее касались губы чародея, поверхность была гладкой, как шелк, однако узоры на чубуке придавали трубке шероховатость.
– Самира, – тихим холодным голосом произнес Тиг.
– Что вы сказали?
– Самира. Так ее звали – девушку, которая стала моим другом. Она попросила меня о помощи, загадала желание, а заплатить не смогла. А потом обманула меня. – В голосе Тига послышались отголоски старой обиды. Говорил он по-прежнему медленнее, чем обычно, странно растягивая слова. – Самая обыкновенная девушка. Дочь мельника. Однако все хотели с ней дружить. Даже я. Вы на нее похожи.
И что тут ответишь? Поблагодарить за призрачное сходство с девушкой, которая обманула Тига? Да и поверить в дружбу чародея с человеком было непросто.
Тиг замолчал, не пытаясь забрать у Ари трубку.
– Мне жаль, что она причинила вам боль, – нарушила молчание принцесса.
Тиг улыбнулся медленно и кровожадно:
– Мельник был глуп. Хуже человека не было на селе. Неприметный, заурядный, но притом жадный и чванливый. – В словах Тига сквозило презрение, под которым чародей безуспешно прятал разгоравшийся гнев. – А как хвастался! Говорил, что его дочь красавица и умница, хотел получше выдать ее замуж… за богача. Но я же говорил – она была простая девушка. Дочь мельника, который едва сводил концы с концами. Никто не хотел брать ее в жены и платить отцу выкуп.
– Какое варварство! Продавать дочь замуж! – возмутилась Ари.
Тиг невесело рассмеялся:
– Сто лет назад все так делали, дорогая принцесса.
Ари поймала себя на том, что ощупывает подушечкой большого пальца вырезанное на трубке колесо.
– А сколько вам лет?
– Какой неприличный вопрос!.. Так вот, отец Самиры понял, что красота его дочери никого не прельщает, и стал выдумывать небылицы. Безумные, сказочные истории. Говорил, что Самира способна за ночь вырастить урожай целебных трав. Говорил, что у нее телятся даже бесплодные коровы. А однажды, налившись элем до краев, заявил, что его дочь может перепрясть солому в золото.
Ари похолодела, едва не выронив трубку.
– Слух об искусной пряхе дошел до короля. Он заявился к мельнику и потребовал доказательств. Мельник сказал, что никогда не врет, но Самира сама выбирает, когда ей прясть золотом, и никого не слушает. Тогда король приказал отвести девушку на ночь в комнату, полную соломы, и велел к утру перепрясть всю солому в золото. «А иначе тебя казнят», – добавил король.
– Какой ужас!
– Самира призвала на помощь меня. В те времена все знали, как призвать Исполняющего Желания…
