Часть 2. Пока пылают костры
1. Старый ключ
К концу сэлты – последней перед Большим Отливом – собрали все урожаи с сельских полей и все налоги с городов. Теперь можно было предаться праздности, не утруждать себя ничем, кроме выбора увеселений, которые захочется посетить, и бесплатных угощений, которые захочется съесть. Альра’Илла, обретя нового короля, с радостью и облегчением позволяла себе этот блаженный отдых.
Проезжая верхом по улицам и площадям, Дуан видел: они чистятся, принаряжаются, зарастают – пестрыми гирляндами, вазонами поздних цветов, лентами. Цепи мелких колокольчиков, натянутые от крыши к крыше, позвякивали над головами прохожих. Стены и двери завешивались гобеленами, тканными из влагоустойчивых ниток. Гобелены в большинстве своем были голубые, с ликами Рыжей Моуд, покровительствовавшей морю. Чуть реже встречались и зеленые полотнища, с которых смеялась Вирра-Варра – оленерогая светловолосая богиня природы, Странница Меж Мирами, обыкновенно сопровождаемая стайкой священных пятнистых зайцев.
Набережная тоже оживала; туда несли все больше соломы, хвороста, сухих листьев и поленьев, готовясь к ночам Отливов. Каждый старался подкинуть в общие кучи хотя бы пару веток от себя богиням в дар: обе, особенно босоногая Вирра-Варра, любили веселье. Листья складывались отдельными горками, и в них вовсю резвились дети, влюбленные, а также некоторые пьяницы.
Накрытые от дождя громады розжига вскоре почти загородили вид на море, но Дуан догадывался: хватит их в лучшем случае на пять из девяти ночей. Альраилльцы жгли слишком много костров на сэлту Большого Отлива, потому что почти никого празднества на обнажившейся гальке, с прыжками через огонь, танцами и песнями не оставляли равнодушными. Костры всегда тянулись вереницами в несколько рядов, на многие дэлетры побережья, до самых границ.
К счастью для Дуана, организация мероприятий полностью лежала на плечах соответствующего ведомства. Личное королевское участие свелось к проверке и подписи денежных запросов, утверждению дополнительных охранных нарядов и проведению предпраздничной амнистии для мелких преступников, среди которых, конечно же, оказалось много пойманных еще при Талле пиратов. Не требовалось продумывать ни досуг для столицы в целом, ни даже для дворца. «Пусть идет, как идет». Позволив себе это решение и положившись в мелочах на старшего церемониймейстера Вейга и его помощников, Дуан расслабился.
Утро Вэна – первого дня сэлты – началось съездом знатных гостей. Звуки лошадиного ржания и скрипа многочисленных колес разбудили Дуана, хотя раньше его, привычного к любому шуму, не будило во дворце ничего. Но слышимые звуки по громкости не уступали тем, с которыми команда «Ласарры» травила снасти, ставила паруса и катила пушки, а может, даже превосходили их.
Покачиваясь и зевая, Дуан вышел на свой балкон и оглядел внутренний двор. Здесь было пусто – звуки, кажется, доносились из другого, смежного, скорее всего, прямо из главного, а разбавляли их звуки из конюшенного. Дуан еще раз зевнул и сонно посмотрел вниз: там его все же привлекло почти незаметное движение.
Балконы в королевском флигеле располагались ступенчато: верхний из шести был меньше других, под ним выступал второй, под вторым – третий, и так – донизу. Нижний напоминал скорее просторную веранду, где некоторые прежние короли любили собирать вечерами гостей. Талл Воитель владел всеми этажами флигеля; так осталось даже после смерти его супруги, исчезновения сына и переселения принцессы Розинды в женское крыло. Вернувшийся Дуан облюбовал только шестой этаж, на котором жил и в детстве. Остальные пять он отдал «под лучших гостей», правда, предоставил советникам Внешнего ведомства самостоятельно определять, какие гости – лучшие. Один такой гость, по-видимому, уже обживал покои.
На балконе прямо под балконом Дуана, облокотившись на перила, полубоком стоял юноша. Он оделся довольно тепло для Альра’Иллы, по крайней мере, сине-серая рубашка была соткана из плотной ткани, а сапоги – приспособлены скорее для снегов и грязи, чем для аккуратных набережных. Кто-то из стран с длинным фииртом, не иначе, и особа знатная: одежда выглядела дорогой.
Видимо, услышав шум, незнакомый принц задрал голову и удивленно уставился на всклокоченного соседа сверху. Волосы у юноши были светлые, длинноватые и прямые, а кожа бледная, даже скорее белая, хотя и с легким здоровым румянцем на скулах, выдающим привычку к жизни на воздухе. Дуан в очередной раз зевнул, помахал рукой и, развернувшись, пошел спать дальше.
Когда он проснулся повторно, Лува поднялась еще на пару ступеней. Снаружи продолжали шуметь, и теперь шум приблизился, влившись и в королевский двор тоже. Дуан примерно догадывался, что последние гости должны прибыть не раньше, чем после обеда, а первые – учитывая известную привычку местной знати путешествовать отнюдь не налегке, – вряд ли обустроились. Поэтому он отдал распоряжение принести завтрак прямо к себе в покои. Между делом он подумал, что не отказался бы от компании Кеварро или Розинды, но советник мог вовсе не прибыть сегодня во дворец, а сестра всячески демонстрировала прохладность в последние дни и вряд ли сменила гнев на милость.
Дуан опять вышел на балкон и посмотрел вниз. Юноши там не было, да и вообще вблизи не обнаружилось никого.
– Значит, ты – мое единственное общество, – грустно сообщил Дуан Плингу.
Поросенок миролюбиво хрюкнул. Он не особенно возражал.
Громкий стук в дверь раздался, когда Дуан уже пил кофе, а Плинг вовсю уплетал кремовое пирожное. Ожидая чего, вернее, кого угодно, Дуан поднялся, прошел несколько сквозных комнат и, отодвинув длинный засов, выглянул в коридор.
