избиениях, смерти от голода и даже каннибализме, которые сейчас показывает наше телевидение.
На протяжении многих веков преступная сторона жизни была уделом меньшей части человечества, но в те дни усилиями СМИ она превратилась в историю большинства. То, что раньше казалось, конечно, ужасным, но очень далеким ночным кошмаром для большинства родителей и их детей, трансформировалось в ежедневную реальность. Взрослые сумели приспособиться к душераздирающим историям и продолжали жить дальше, как ни в чем не бывало. Но ребятишки, которые впоследствии тоже стали папами и мамами, так и не смогли избавиться от хоть поблекших со временем, но все же глубоких шрамов в подсознании, навсегда изменивших их собственное родительское поведение.
Всего шесть минут потери контроля.
Я думаю, что именно этот фактор привел к потере свободы детства в нашей стране. Когда-то единственным ограничением этой свободы был колокольчик, которым нас звали к обеду. Теперь же появились даже родительские эскорты, по очереди развозящие детей в школу.
Вот о чем я думал, когда Джейк и Макс, смеясь, показались в дальнем конце вестибюля. Я спокойно наблюдал за их веселой возней. И вдруг мое сердце сжалось. Дуг Мартин-Кляйн спустился по лестнице и оказался прямо у них перед носом. Я стал невольным свидетелем произошедшей потом неприятной сцены.
Джейк заметил Дуга, что-то весело сказал ему, продолжая улыбаться. Дуг в ответ лишь тихо процедил пару слов сквозь зубы, не разжимая тонких губ и поглядывая в сторону Макса. Макс перестал улыбаться и резко бросил что-то Дугу в ответ, и напряжение между ними стало очевидным. Дуг повернулся и ушел, всем своим видом демонстрируя холодность и отчуждение, а Джейк гневно накинулся на Макса. Макс затряс головой, возражая, и теперь уже Джейк повернулся к нему спиной и, явно огорченный, направился ко мне. Макс плелся позади.
Мое недавнее чувство умиротворения исчезло настолько внезапно, что я аж задохнулся. Я надеялся, что это чувство вернется ко мне, но к машине мы шли в тягостном молчании, и всю дорогу до дома Макса мальчишки не проронили ни слова. После того, как мы высадили Макса возле дома, я надеялся, что Джейк расскажет мне, что произошло, но напрасно. И мне пришлось самому проявить инициативу.
— Чего у вас там случилось?
Джейк потянул шнурок своего капюшона.
— Ничего.
— Пожалуйста, расскажи. Я не буду сердиться.
— Да ничего особенного.
— Джейк, ты же знаешь, что лучше мне все рассказать. Может быть, я смогу помочь.
Сын тяжело вздохнул:
— А это обязательно?
— Нет, но очень желательно! — улыбнулся я.
Джейк не поддержал мою неуклюжую попытку пошутить.
— Макс просто сказал кое-что Дугу, и теперь он будет на меня злиться.
— А что именно сказал Макс? — спросил я.
— Он назвал Дуга ненормальным. — Джейк помолчал. Может быть, мне показалось, но когда Джейк продолжил, он как будто хотел сам себя в чем- то убедить: — А Дуг нормальный, он просто замкнутый.
Я старался подобрать правильные слова. Это был важный разговор. Я помедлил секунду и посмотрел в окно. А затем поинтересовался:
— А Дуг сильно огорчился?
— Я думаю, да. Хотя по нему не скажешь.
— А ты что ответил Максу?
— Я возразил, что так нельзя. То, что он сказал — невежливо.
«Невежливо» было одним из любимых словечек Джейка, он говорил так обо всем, что касалось неправильного, по его мнению, поведения. Однажды учительница на собрании назвала нашего сына гиперкорректным, и, помнится, тогда я очень этим гордился. А вот Рейчел была со мною не согласна. Она считала, что мне следует хотя бы чуть-чуть ослабить слишком тугие, по ее мнению, поводья. Я пытался последовать ее совету, но, судя по всему, не слишком преуспел.
— А Макс очень расстроился?
Джейк серьезно кивнул:
— Да. Но он все равно не должен был называть Дуга ненормальным.
Сын помолчал, подумал, и твердо закончил:
— Даже, если Макс и на самом деле так считает.
Я увидел, что передо мной появилась возможная зацепка в разговоре, и не преминул ею воспользоваться:
— А ты тоже так думаешь?
