Я автоматически перевожу взгляд на Рейчел: в голове у меня полный сумбур. Она тоже поднимает на меня глаза, в первый раз с того момента, как мы покинули отделение полиции. В ее глазах сомнение: похоже, она понимает, что нас сейчас ждет. Мы же много раз видели по телевизору, как это бывает в подобных случаях. И вот мы, молча, смотрим друг другу в глаза, пытаясь настроиться на одну волну и вместе принять правильное решение. Как поступить? Должны ли мы поддерживать в Лэйни уверенность, что все в конце концов образуется? Или стоит объяснить дочери без излишних сантиментов, в каком положении мы оказались? Мы все защищаем Джейка, но он исчез, оставив нас в худшей из всех возможных ситуаций… Никто из нас, да вообще никто, кто хоть немного знал Джейка, не может найти объяснения такому поведению. Может быть, этот Дуг Мартин-Кляйн так основательно промыл моему сыну мозги? В первый раз мне приходит в голову предательская мысль, что это не исключено… да, не исключено, и что причиной всего могут быть наркотики. Краешком сознания я с ужасом отмечаю, что начинаю примиряться с реальностью и пытаюсь найти ей рациональное объяснение, но сейчас важнее всего понять, способна ли Лэйни сделать то же самое.
Рейчел, снова прочитав мои мысли, как это умеет делать только она, отрицательно качает головой. Я киваю. Мы продолжаем двигаться вперед, не глядя друг на друга. Наверняка жену, так же, как и меня, пугает мысль о том, что мы обнаружим в нашем разоренном доме. Но это все же наш дом, правда? Или уже не наш… Сжав зубы, я продолжаю вести машину вперед.
Поразительно, как быстро может все измениться. Я получил эсэмэску с просьбой срочно приехать в школу всего лишь сутки назад, но с тех пор от нашей прежней жизни не осталось и следа.
Перед тем, как повернуть к нашему кварталу, Рейчел перебирается на заднее сиденье. Она сидит как-то неуверенно, как будто тоже боится затаившегося в машине призрака, следующего за нами по пятам. Жена обнимает Лэйни, и девочка прислоняется к матери, продолжая смотреть в окно вызывающим взглядом. Несмотря на свое горе, я чувствую гордость за дочь. Она оказалась сильнее, чем я предполагал.
Фургоны занимают обе стороны улицы, и мы останавливаемся примерно в пяти домах от нашего. Сквозь прямые стволы дубов видна толпа, собравшаяся на лужайке возле входа в наш дом. Я судорожно сглатываю, с трудом преодолевая искушение развернуть машину и убраться отсюда как можно скорее. Но решение принято. Мы должны через это пройти.
Мужчина с камерой, первым заметивший нас, бросается к тропинке, ведущей к нашему дому. Хорошо одетая женщина лет сорока старается не отставать, хотя ее каблуки вязнут в мягкой земле. Другие тоже догадались, что происходит, и скалятся, будто хищники, почувствовавшие приближение добычи.
Я стараюсь не встречаться взглядом с ожидающими нас снаружи людьми. В моих глазах они сливаются в один пульсирующий организм, огромный, злобный, бездушный. Я ненавижу их. Они заставляют нас пройти через строй их ненависти. Кто-то держит плакаты, на которых написано:
«ПУСТЬ ЭТА СЕМЬЯ ОТВЕТИТ ЗА ТО, ЧТО ОНИ СДЕЛАЛИ!»
Остальные, судя по движению губ, осыпают нас проклятиями. Незнакомый пожилой мужчина, одетый как фермер, пинает заднее колесо нашей машины.
— Пошел к черту, — шиплю я, забывая, что внутри сидит Лэйни. Правда, я не уверен, что девочка меня услышала. Широко распахнутыми глазами она смотрит на толпу, которая с такой силой и яростью ненавидит ее пропавшего брата.
Я вижу Мэри Мур, маму Кэндис, подружки Джейка, к которой он собирался пойти в гости. Даже если бы я не знал из новостей, что Кэндис мертва, то сразу понял бы это по выражению горя, опустошенному взгляду и растерянности на лице Мэри. Весь гнев, который только что переполнял меня, исчезает. А то, что остается, трудно описать словами. Это горючая, тоскливая вина, которую плеснули на мое бессилие и подожгли.
— Боже всемогущий, — шепчу я.
Я не помню, как завел машину на подъездную дорожку. Но все же, должно быть, это я открыл ворота гаража, которые показались мне воротами в ад. Единственный полицейский в форме, охранявший периметр, дал мне возможность попасть внутрь и закрыть за собой дверь. И вот мы попадаем со света во тьму гаража. Какое-то время никто из нас не двигается. Единственное, на что у меня хватает ума, это вынуть ключи из зажигания, чтобы мы не задохнулись от выхлопных газов.
Рейчел помогает Лэйни выбраться из машины. Они задержались, давая мне возможность пройти вперед. И вот я открываю дверь и вхожу внутрь. Это уже не наш дом. Все выглядит не так, как раньше, как-то иначе: диван слегка сдвинут, торшер переставлен к стене. Я медленно иду в сторону кухни. Жалюзи по-прежнему подняты, свет включен. Все не так, как должно быть, не так, как было, когда я покинул дом вчера утром.
Я слышу шаги Рейчел за моей спиной и понимаю, что жена направляется в комнату Джейка. Я замираю, прислушиваясь. Но в доме стоит тишина, которую нарушил только звук хлопнувшей двери. Потом хлопает другая дверь, видимо, в ванную. Я оборачиваюсь, но Лэйни уже нет. Я тихо, как кот, крадусь вверх по лестнице. Около нашей спальни пол под моими ногами внезапно издает скрип. Я снова замираю и слышу плач, двойной плач. Я различаю всхлипывания Лэйни — так она плакала у меня на руках еще малышкой, когда падала и разбивала коленку. Я вспоминаю, как плакал Джейк, когда был маленьким — гораздо горше и как будто безутешнее, чем его сестра.
