— Ты не поймешь, — ответила рысь, но, увидев мой насупленный взгляд, пояснила: — О’кей, помогала Куперу и Цезарю свет зажигать, так понятно?
— Купер и Цезарь? — переспросила я. — Это кто? Участники Проекта?
— Не участники, — ответила рысь, — а их фичи. Кстати, странно…
— Что? — спросила я.
— Обычно у новеньких фича есть сразу. Или хотя бы намек на нее. А вот у Незабудки нет. Первый раз такое вижу.
— А большой у тебя опыт? — спросила я.
— По состоянию на сегодняшний день — триста восемьдесят семь человек. И лишь у одного нет своей фичи.
— А у Нинель фича есть? — спросила я.
— Кто ее знает? — ответила рысь. — Для меня на нее смотреть все равно что на прожектор — если не ослепнешь насовсем, то, во всяком случае, надолго. И уж точно ничего толком не разглядишь…
— Незабудки, незабудки. — Я чувствовала, что, несмотря на выпитый кофе, хочу спать… и продолжать свои опыты тоже хочу. Но не укладываться же в боксе, если есть комфортабельная комната, пусть и с подселением. К тому же мне хотелось в душ. — Пошли знакомиться с соседкой?
— Пошли. — Рысь поднялась на лапы, потянулась. — Только учти, пока визуализироваться я могу только здесь, ну, или во снах.
— А что тебе мешает? — спросила я.
— Скорее тебе. Не забывай, я всего лишь тень. Ты не везде можешь отбрасывать тень, но она всегда идет следом.
— Жаль. — Я опустила кувшин и тарелку из-под пончиков в мусороприемный лоток — такие были и в боксах, и в комнатах, и в столовой. — Мне приятна твоя компания.
Рысь фыркнула.
— Чем ты слушаешь? Общаясь со мной, ты фактически разговариваешь сама с собой. По сути, это можно назвать сверхъестественной полиморфной шизофренией, раздвоением личности… — Рысь выпустила когти и поскребла ими по столешнице. — И я очень тебе советую — не принимай девочку в штыки. Незабудки — цветы нежные, поломаешь — не срастишь.
— Мне тут сказали, что я целительница, — пожала плечами я, думая, насколько безопасно для психики вот так общаться со своим подсознанием.
— Пока ты больше разрушительнца, — заметила рысь. — И на правах твоего альтер эго предлагаю подумать вот о чем: если я советую тебе с кем-то подружиться, что это может означать? Не забывай, я лишь твоя тень.
С этими словами рысь, в лучших традициях незабвенного героя Кэрролла, дематериализировалась.
— Раздвоение личности, говоришь, — задумчиво произнесла я, проводя рукой по покинутой рысью столешнице. Там, где моя фича точила свои виртуальные, по ее словам, когти, остались едва заметные бороздки, но на чувствительность ладоней я не жаловалась. Кожа на них мягкая, и я часто ее заножу.
Занозы — это вообще моя проблема. Во всех отношениях.
Кажется, девочка испугалась моего появления.
Она сидела на кушетке, поджав ноги и обняв руками колени. Красивая, но неуловимо отличающаяся от остальных участниц Проекта, среди которых привлекательность скорее норма. Меня, кстати, это живо заинтересовало — наблюдая за другими девочками, я поймала себя на мысли, что мы все чем-то похожи независимо от расы и национальности. Улучшенная модель человека? Рай для нациста-евгеника?
— Привет, — сказала я как можно дружелюбнее. — Я кусаюсь только в полнолуние.
Где-то в голове послышалось недовольное фырканье моей фичи.
— Меня зовут Леди Лёд, но можешь называть меня просто Льдинкой, о’кей? — Я протянула ей руку.
— О’кей, — кивнула она, принимая мою ладонь. — А я Олга.
— Олга? — переспросила я. — А по-здешнему как?
Она уставилась на меня своими огромными глазами. Первый раз вижу такие чистые глаза. В полумраке комнаты (по ночам свет приглушали) казалось, что они даже светятся изнутри.
— Никак, — сказала она. — Олга.
А я думала — Незабудка. Впрочем, рысь предупреждала о странностях моей новой напарницы.
— Хорошо, Олга, — согласилась я. — Красивое имя. Русское?
— Чешское, — ответила она. — Мой отец чех, мать из Кроации. А у тебя есть имя?
Вообще-то Нинель считала, что в Проекте упоминать имена нежелательно, лучше обращаться по никам… Наверно, на чехов это правило не распространяется.
