Они уезжать не хотели. Говорили: «Мы там привыкли. У нас было хорошее хозяйство: корова, поросенок. Соседи уважали». Но их сын, который уехал в Германию года три тому назад и успел как-то там обжиться, вытащил их к себе.
Всю дорогу они угощали меня вареной телятиной, потому что корову они продали, а теленка перед отъездом закололи.
Старушка иногда плакала, глядя в окно, иногда читала старинный немецкий молитвенник.
После пограничного досмотра в Бресте, где у нее отняли серебряный крестик, доставшийся ей от прабабушки (сказали, что антикварные вещи провозить нельзя), она плакать перестала.
26
Прабабушка моего знакомого в годы Гражданской войны жила в каком-то местечке на Украине. Она уже и тогда была старой. Но любила пошутить.
Она говорила: «Мне еще не хватало, чтобы в мой дом пришли петрулевцы и меня изнасиловали».
В их местечко «петрулевцы» так и не пришли. Но и другие были не сильно лучше.
27
Любимой шуткой было подкрасться сзади к какой-нибудь смешной (ну, допустим, толстой) тетке и прицепить к ее плащу пару-тройку колючек от репейника. Или, допустим, неожиданно и сильно толкнуть кого-нибудь на куст крыжовника. Или засунуть кому-нибудь в ботинок колючку боярышника. Много всего веселого было в нашей жизни.
28
Однажды я там выступал. На кафедре славистики.
Выступление происходило в небольшом зале, посреди которого располагался огромных размеров старинный стол овальной формы. За этим столом все и сидели. Включая и меня.
После чтения моя знакомая, которая это выступление, собственно, и организовала, спросила, доволен ли я.
«Вполне доволен, — ответил я, — и слушали хорошо, и вопросы не очень глупые задавали. Только вот народу за столом как-то маловато было». — «Ничего себе маловато! — ответила она почти гневно. — Я сосчитала. Восемнадцать человек». — «А что, много, что ли?» — «Ну, если учитывать, что на выступлении Набокова, которое было в том же зале и за тем же столом, было шесть человек…»
Я потом долго решал, гордиться мне этим или нет. Решил все же, что не стоит.
29
