– Эй, Еж, – окликнул Пахом.
– Что?
– Ты же в курсе, не застегнутый плащ как бы бесполезен?
– Плевать. Нараспашку круче.
– Ага, – Кобра хохотнула. – Скажешь это, когда палкин укусит за пузо.
– От палкина плащ не спасет. Дай бог, броня выдержит.
– Хорош трепаться, – огрызнулся я. – Нашли, о чем болтать.
Из арки донесся странный звук. Скрежет и звон прокатывались эхом, то замирая, то яростно ускоряясь. Вскинув пушки, держась ближе к стенам, медленно вышли во двор.
«Аномалию» обнаружили сразу. По остаткам детской площадки бродил щенок с консервной банкой на башке. Не простой дикий пес – мутант. Его издали выдавала лысая бледно-серая кожа, покрытая гноящимися бубонами и пульсирующими венами, похожими на жирных пиявок.
Наверное, решил облизать донышко и застрял, а теперь тщетно пытался высвободиться. Скулил, глухо рычал, припадал к земле и скреб банку коготками, а когда отчаяние и страх брали верх, носился кругами и бился обо все подряд.
– Век живи – век удивляйся, – философски изрекла спутница и прицелилась. – Спорим на пять патронов, подстрелю уродца с первой пули?
Щенок услышал голоса и замер, подняв тонкий, как у крысы, хвостик. Я думал, бросится наутек, но звереныш потопал в нашу сторону неуверенной косолапой походкой.
– Ни хрена себе он борзый! – Рыжий щелкнул затвором. – Ну, держись, псина…
– Дула в пол! – рявкнул я, и товарищи по старой памяти безропотно подчинились.
– Сам хочешь кончить тварь? Лады. Но следующий, чур, мой!
Спрятал обрез и присел на корточки, негромко посвистывая. Песик подошел ближе, помахивая кончиком хвоста. Протянул руку и ловко схватил край банки. Мутант взвизгнул и попятился, разбрасывая во все стороны пепел.
– Тише… тише…
– Гадость какая, – фыркнула девушка. – Сломай ему шею, и дело с концом.
– Тебе лишь бы шеи ломать.
– Он вырастет и сожрет тебя.
– Не исключено.
Осторожно проворачивая банку, снял ее, как с резьбы, и поставил рядом с ботинком. Бубоны полопались, и уродливую мордочку толстым слоем залил белесый гной. Пес встряхнулся, и зловонные капли брызнули нам на одежду.
– Фу! Гребаный кабысдох!
– Кыш! – топнул ногой, и животина умотала в подворотню, только и видели. Едва слышно добавил: – Когда-нибудь убью тебя. Но не сегодня.
– Какой-то ты добрый стал, – проворчал Пахом.
– Если долго мочить всех подряд, рано или поздно это надоест.
– Забей, – Кобра хлопнула великана по плечу. – У Ежа КСВ.
– Что за КСВ? Не заразное хоть?
Девушка хихикнула.
– Как сказать. Этим вроде все болеют. Кризис среднего возраста. Слыхал о таком?
Он брезгливо махнул рукой.
– Бабская заморочка. У меня все нормально было, никакими кризисами не болел. А Еж размяк просто. Нечисть притихла, целый год с Безымянкой перемирие, вот и заела тоска.
– Война – хреновое средство от хандры, – ответил я.
– А по мне – самое лучшее.
– Поддерживаю, – сталкерша взвалила «масленку» на плечо. – Мутанты хоть и страшные, но довольно тупенькие. А вот человек – самый опасный хищник. С ним интереснее.
В соседнем дворе встретилась шайка хануриков – городское дно, застрявшее на поверхности после бомбардировки. Валяясь пьяными и обколотыми по коллекторам и подвалам, не сгорели заживо и убереглись от разрушительных волн. Но запредельная доза радиации превратила их в живых мертвецов с обожженной кожей и спекшимися потрохами.
Вот только поведение нисколечко не изменилось. Как и раньше, в довоенные времена, зомби в грязных обносках шатаются где попало, а заметив кого, спешно бредут к нему с протянутой рукой. И воют нечто, отдаленно напоминающее «дай».
Самое забавное, что ханурики пристают не только к сталкерам, а вообще ко всем подряд, даже к себе подобным. Если настырного попрошайку не
