отлично сохранившееся убежище. Даже счетчик молчал. Тут было сухо и пыльно – нога человека не ступала в подвал со времен последней войны. А может – и раньше. Место Шурупу понравилось, и он решил обустроить тут запасное убежище – мало ли. Не успеет до темноты добраться до дома или прижмет, как в этот раз. Шуруп натаскал сублимированной еды, лапши в пакетах с выцветшей и почти нечитабельной надписью: «Мивина», несколько канистр с водой и горючкой для генератора. Как знал. И именно сюда он увел заболевших в ночь перед планировавшейся расправой.
Во второй комнате было людно. Сталкер привычно пробежал взглядом по худым, изможденным лицам и нахмурился снова. Кого-то не хватало.
– А где Зоя?
Ответом была тишина. В ней отчетливо было слышно, как Шуруп скрипнул зубами.
– Здравствуй, Паша. Принес?
Лев Георгиевич за эти дни ссутулился и постарел еще сильнее. Нервы и болезнь давали о себе знать. И хотя болевых ощущений от «чернухи», как болячку окрестили в убежище, не было, но люди слабели. Настолько быстро, что вскоре не могли уже самостоятельно ходить. Вот и сейчас – в углу подвала на подстеленной мешковине лежали несколько человек.
– Принес, Лев Георгиевич.
Он достал из рюкзака пакет и передал его профессору. Тот сразу же вскрыл его, заглянул внутрь и широко улыбнулся.
– Это то, что надо!
Шуруп затаил дыхание.
– Это значит, что вы сможете победить болезнь? – сердце пропустило удар.
– Это значит, что у нас есть шанс.
Шуруп только кивнул.
– Лучше, чем ничего, правда?
Профессор не ответил. Он уже с головой погрузился в какие-то расчеты, распаковывал препараты, раскладывал их на столе, время от времени нажимая какие-то кнопки на машине, стоящей рядом.
Этот агрегат Шуруп притащил из областной больницы. Дошел. Сам. Насмотрелся по дороге всякого, извел почти весь боезапас, поймал немалую дозу, но дошел. Смог найти в разрушенном, огромном здании нужные профессору аппараты и лекарства, едва не остался там насовсем, столкнувшись в развалинах морга с чем-то невероятно быстрым и сильным, но все же добыл все необходимое и вернулся. В убежище даже не спросили, где он пропадал три дня, наверное, считали, что искал больных. На обратном же пути сталкер узнал то, что и сейчас грело сердце надеждой. Но он пока не говорил об этом никому. Зачем обнадеживать людей раньше времени? Сначала надо победить болезнь.
– Ты готов, Павел? – он вынырнул из глубины своих мыслей и увидел, что Лев Георгиевич выжидающе смотрит на него. Шуруп кивнул и принялся засучивать рукав.
То, что Шуруп – иммунный, стало понятно несколько дней назад, после того как проведя столько времени с больными без какой-либо защиты, сталкер не заболел. Именно благодаря этому Лев Георгиевич смог найти решение проблемы. Ну, или он считал, что смог найти.
Игла вошла под кожу, двинулся поршень, большой шприц быстро наполнился темной венозной кровью. Лев Георгиевич извлек иглу, ловко зажал место укола ватой, смоченной спиртом, и кивнул в угол.
– Пойди, отдохни. Умаялся, небось, за эти дни?
– Умаялся, – вздохнул Шуруп. – Я пойду с Вероничкой посижу.
Девочка, услышав свое имя, улыбнулась.
Шуруп нашел Веронику в объятиях умирающей матери пять лет назад, в руинах супермаркета в Городке. Он не знал, ни откуда они, ни как туда попали. Одни, без мужчин и оружия, они ничего не смогли противопоставить стае из пяти здоровенных псов. Мать до последнего пыталась защитить девочку, и даже когда упала, сбитая с ног, прикрыла ребенка своим телом. Несколько очередей разогнали животных, знающих, что такое огнестрельное оружие. Но мать Вероники это не спасло. Слишком много было укусов, слишком много крови она потеряла. Все, что она успела сделать, – взять со сталкера слово, что он защитит ее девочку. С тех пор ребенок жил вместе с Шурупом, и ближе дяди Паши у девочки не было никого, несмотря на попытки женщин с «тепловоза» взять ее под свое крыло.
Гладя сидящую у него на руках Веронику, Шуруп сам не заметил, как задремал. А проснулся он уже от того, что его теребил озабоченный Седой.
Кастет поднял руку, и отряд послушно остановился. Внимательно рассмотрев дорогу, сталкер кивнул в ответ своим мыслям и снова двинулся вперед. Выглянул из-за покосившегося забора, осмотрелся и помахал рукой ведомым. Повинуясь жесту, пять фигур продолжили движение, ощетинившись во все стороны стволами автоматов.
Кастет не мог нарадоваться тому, что все получилось так легко. Сонный Иван Николаевич выслушал его и позвал Авдеева – старшего над солдатами.
– Дело надо закончить, – говорил Кастет с горящими глазами. – Это сейчас они там сидят. А что будет, когда у них жратва закончится? Опять к нам
