И вдруг грохотнула короткая очередь. Сталкера ударило в плечо и сбило с ног на бетонный пол, усеянный строительным мусором.
– Что за…
Из-под разорванного пулями на правом плече ОЗК потекла кровь. Боль пришла через секунду, и сталкер скрежетнул зубами.
– Что ж ты делаешь-то, сука? – прошептал Шуруп. – Ты ж по своим стре…
Внизу, оборвав его фразу, заговорил автомат Седого, и тут же ему ответили в несколько стволов. Шуруп вышел из оцепенения.
Выдернув из подсумка аптечку, он зубами разорвал упаковку бинта и принялся перевязываться. Пуля прошла по касательной, сорвав кожу. Царапина – но глубокая. Обеззаразить бы, да некогда возиться. Внизу снова застучал автомат. Отчаянно матерясь, сталкер отбросил противогаз в сторону и на полусогнутых побежал по этажу. Присел у окна, аккуратно выглянул.
Бойцы, прячась за обломками бетонных конструкций, за прогнившими цистернами, короткими перебежками перемещались вперед. Время от времени из окна огрызался автомат Седого, на что нападающие отвечали короткими, злыми очередями.
– Лешка, балбес, позицию смени! – пробормотал Шуруп, ловя на мушку одну из фигур в ОЗК. Прицелился в середину туловища, почти выбрал слабину спуска, передумал и опустил прицел ниже. Приклад лягнул отдачей в раненое плечо, и он зашипел от боли. С улицы раздался приглушенный противогазом крик. Попал. Хорошо. И тут же на его окно обрушился свинцовый шквал.
Матерясь, Шуруп перебрался к другому окну. Так. Аккуратно. Высунуться. Прицелиться. Вот сюда, пониже, в ногу. Огонь! Снова удар в плечо, броситься в сторону, переждать. К новому окну. Не попал в прошлый раз. Чертов «укорот»! Никакой точности! АКМ бы! Выстрел. Крик. В сторону. Осколок бетона, выбитый из подоконника, глубоко расцарапал щеку. Плевать! Назад, к первому окну. Высунуться. Прицелиться. Выстрелить. Мимо!
Увеличенный магазин закончился очень быстро. Шуруп нащупал новый, поглядывая в окно, вогнал в гнездо приемника. Вдруг из-за цистерны выскочил боец, припал на одно колено, и от подствольного гранатомета к окну этажом ниже протянулся дымный след. Граната!
Грохнуло. И тишина. Седой не стрелял. Контужен?
Выпустив очередь «в молоко», просто чтобы заставить залечь нападающих, Шуруп метнулся к лестничному маршу. Выглянул.
Седой лежал в паре метров от окна, а под ним растекалась лужа крови. Защитный костюм – даже отсюда было видно – превратился в лохмотья. Шуруп кубарем скатился по ступенькам, на полусогнутых подбежал к товарищу и резко остановился.
Седой был мертв.
В висках застучало. Руки мелко затряслись, мир поплыл перед глазами. Лешка. Ровесник. Сталкер. Настоящий товарищ. Наверное, во всем убежище он ближе всех был к тому, чтобы нелюдимый Шуруп назвал его другом. И вот его нет.
Дрожь унялась моментально, как отрезало. Шуруп забросил за спину свой автомат и поднял с пола АКМ Седого. Машинально проверил оружие, сменил магазин на полный, дослал патрон.
– Так, значит, да? – Сталкер нехорошо усмехнулся. – Ну, так – значит, так. Держитесь, суки!
Прижав приклад к плечу, боль в котором сейчас почти не чувствовалась, Шуруп шагнул к окну.
Четверо уцелевших практически подобрались к стене. Раненых они оттаскивать не стали – те так и лежали там, где их настигли пули сталкера. Первый даже не дергался – видимо, Шуруп, стараясь бить по ногам, чтобы не убивать вчерашних товарищей, сделал только хуже: пули перебили бедренную артерию, и бедолага истек кровью. На мгновение Шурупу подурнело, но, вспомнив о лежащем позади бездыханном Седом, сталкер усилием воли отогнал слабость. Не он это начал.
Тщательно прицелившись, не собираясь больше церемониться, он утопил спуск.
Отдача ударила в плечо, один из нападающих кулем завалился набок. Шуруп тут же отскочил от окна, пригибаясь. О боевых действиях он знал только из книг, до этого принимать в них участие сталкеру не приходилось. С кем сражаться? В первые годы, когда еще были те, кому не давало покоя, что кто-то устроился лучше их, Шуруп был слишком мал. А потом все как-то утряслось. Самые буйные сложили головы, остальные поняли, что лучше торговать и сотрудничать, чем сокращать и без того малочисленное население города. У солдат, составлявших костяк «армии» убежища под «Лугансктепловозом», боевого опыта тоже не было, так что учиться было не у кого. Весь опыт применения оружия складывался из занятий на стрельбище да стычек с тварями, которых, впрочем, за все то время, что Шуруп бродил по поверхности, было немало. Так что боец из него был так себе. Но одно он уяснил четко: выстрелил – смени позицию. И сейчас эта нехитрая наука сослужила ему добрую службу.
Очередь снаружи грызанула остатки подоконника, сыпанула деревянной трухой и кусочками штукатурки. Но Шуруп был уже в другом конце здания и ловил в прицел врага. Ему было чуть проще, чем нападающим: они не решились снять противогазы, а без «намордника», искажающего картинку, целиться было значительно удобнее. Однако на этот раз его ждала неудача. То ли противник вычислил, откуда сталкер покажется в следующий раз, то ли просто так совпало, но именно в тот момент, когда Шуруп в очередной раз тянул спусковой крючок, простучала короткая очередь, и грудь справа пронзило болью. Дыхание перехватило, как будто в грудь со всего размаха саданули кувалдой – «понедельником». Сталкер зашатался и упал на одно колено.
– Ну, что ты там, ублюдок? Поймал? Нравится?
Голос кричавшего был заглушен противогазом, но Шуруп точно знал – это Кастет.
– Эй, чего не отвечаешь? Скопытился, что ли? Не помирай там! Я хочу, чтоб ты своими глазами увидел, как мы болезных твоих кончать станем. Будет
