Понедельник не кончается никогда (сборник)

– Это он когда? – зачем-то спросил Привалов.

– Это он сегодня. Хотя понять его можно. Ты его, кажись, на тот свет чуть не отправил?

– Тоже верно, – признал Саша.

– А жаль, что не отправил, – скривился Выбегалло. – Изо всей этой своры он самый гад и есть, – с какой-то старозаветной интонацией сказал он.

– А… а вы откуда знаете? – вдруг сообразил Привалов.

– В порядке наблюдений, – неопределенно ответил профессор. – И вот что я тебе скажу…

Хлопнула дверь, влетел Амперян.

– Саша, – громко сказал он, демонстративно не замечая Амвросия Амбруазовича. – Через пять минут у Хунты в кабинете. Это серьезно. В твоих же интересах.

Дверь хлопнула.

– Ну что? Пойдешь к дружкам? – с каким-то ехидным интересом осведомился профессор.

– А что делать? – Привалов уныло встал. – Какие есть еще варианты?

– Вот это другой разговор, – неожиданно довольным голосом сказал Выбегалло. – Давай-ка так. Я тебе – вариант. А ты мне – то, что в сейфе прячешь.

– Спирт, что ли? – не понял Привалов.

– Р-р-рубидий! – неожиданно закричал попугай, тихарившийся под столом. – Кр-ратер Р-р-ричи!

– Вот именно, – непонятно сказал профессор. – И думай быстрее. Или они к тебе сами припрутся. И как мартышку… – Профессор совершенно неожиданно плюнул себе на ладонь и размазал плевок по лицу.

– Эта… – пробормотал он. – Тадыть. Же не сюи па де плю ле жур[45]. Мы простые русские сратые… – Он поднял на Привалова глаза, и тот увидел в них белую пустоту.

И в эту же секунду ему шибануло по мозгам.

Саша узрел истину, которую почему-то до сих пор не замечал. Она была проста, страшна и омерзительна.

Состояла она в том, что он, Саша, – лох. Саша не вполне понимал, что это слово значит, но чувствовал, что это самое позорное, самое стыдное, самое срамное, что только есть на свете – быть лохом, лошком, лопушком, лошариком, чмом, опущенцем, терпилой. Все эти слова сыпались и сыпались на него, и каждое жалило прямо в сердце.

И это все был он, он, он – самый жалкий, самый ничтожный, самый сопливый, самый глупый простофиля, щенявый соплюшонок, которого все всегда обманывали и обирали, и правильно делали, что обманывали и обирали, потому что он только того и заслуживал. Потому что он нищий, жалкий, безденежный, негодный, не умеющий устроиться в жизни, как все толковые люди устраиваются, ничтожный червяк, никто, ничто.

Тут же в воздухе поплыли какие-то роскошные люди, окруженные трепещущим золотым сиянием. То были настоящие Хозяева Жизни, которые Умели Устраиваться, у которых всегда были деньги, деньги, деньги, деньги, деньги, и еще всякие Возможности и Связи. Все они плевали в Привалова и мочились на него, и от этого как бы раздувались, сияли еще ярче, творили какие-то чудеса – они назывались «дела» и совершались прямо там, в воздухе, среди золотого света. Золотых людей окружали неясные, но желанные предметы – полные бокалы, розовая шампанская пена, серебристые автомобили, женщины. Женщины, женщины, женщины, которые вожделели этого золотого сияния, а над ним, над Сашей, ухохатывались, показывая пальцами на его срам.

Тут из воздуха соткалась Стеллка, нагая и очень красивая, с презрительной усмешкой на устах. Она говорила Саше, что он лох, ничтожество, что он не может удовлетворить ее материальные и половые потребности, что у него тоненький кошелечек и маленькая смешная пиписечка, а вот у других мужчин… тут же ее окружили красавцы с расстегнутыми ширинками, из которых торчали преогромные мужские орудия, тоже золотые, и все они терлись о Стеллку, а он, Привалов, чувствовал себя таким ничтожным, таким жалким… тут Стеллка захохотала и со смехом приняла в себя сразу все эти члены, и только ему, дурацкому глупому мужу, было навеки во всем отказано, послано, нагажено и им же и вытерто.

Это все было так невыносимо мучительно, что Привалов глухо зарыдал, закрыв лицо руками. Ему хотелось забиться под какой-нибудь плинтус и там умереть от стыда. Даже задница стыдилась того, что она задница такого ничтожества – он чувствовал жар в ягодицах и какое-то позорное покалывание, будто там прорастала шерсть.

И вдруг все кончилось. Он сидел напротив профессора Выбегалло и не понимал, что это с ним такое было.

– Уф-ф, – сказал профессор. – Это они отсекатель тестируют. Давай-ка скоренько. Он у тебя в сейфе?

Оглоушенный Привалов решил, что выпить и в самом деле не помешает. И отпер сейф.

– Р-р-р-р-р-рубидий!!!! – каким-то совершенно не птичьим голосом заорал попугай. – Кратер Ричи!!!!

Прежде чем Привалов успел хоть что-то понять, птица кинулась в сейф – как в омут с головой.

Что-то глухо бухнуло. Из сейфа полетели мелкие перышки. Потом оттуда же вывалился дымящийся попугай и шмякнулся на пол.

– М-м-м… – только и сказал Саша.

На полу с попугаем произошли удивительные изменения. Сначала он стал черно-белым. Потом его внезапно расперло до размеров курицы. Голова стала