такая предсказуемая, как я, или занимается триатлоном по воскресеньям, – очень тебя прошу, так и скажи. Хватит с меня предчувствия надвигающихся катастроф!
Наклонив голову, он хмурит лоб, будто и не знал, что я способна на такое. Потом говорит:
– Ух ты. Не знал, что ты способна на такое.
Я выдыхаю – приятно читать мысли своего мужа, даже если он собирается тебя прирезать за родительским домом на Парк-авеню. Выражение его лица становится мягче.
– И если на то пошло, я порвал с Эрикой. Она была слишком… не знаю, как сказать. Мы все время что-то делали – играли в гольф, охотились за скидками, торчали в боулинг-клубе. Охотились за скидками в боулинг-клубе. Это было так утомительно! Разве плохо воскресным вечером просто валяться на диване и смотреть канал «Старц»?
Прежде воскресный вечер на диване за просмотром канала «Старц» показался бы мне райским. Теперь я не уверена. Я поймала мяч на Сэйфко-филд. Я спрыгнула с Бруклинского моста и почувствовала, что умею летать. И все же, поджав губы, говорю:
– Неплохо. Совсем неплохо воскресным вечером смотреть канал «Старц». Но я уверена, что ты искал совсем другое, разве нет? Разве ты не хотел волнений, фейерверков и прочих джазовых движений?
– Не пойму, что ты подразумеваешь под джазовыми движениями, но, как бы то ни было, я пришел, чтобы пригласить тебя на свидание.
– На свидание?
– Да… туда ходят люди, когда нравятся друг другу; они выпивают и, если оба не против, могут закончить вечер в постели.
– Вот как, – говорю я, наконец забыв об отце, и внезапно икаю, но успеваю прикрыть ладонью рот. – Ой, прости. У меня что-то с желудком.
Он пожимает плечами, будто не раз такое наблюдал. Ну наблюдал, конечно. Я обдумываю его слова.
– Хорошо. Можем пойти на свидание.
– Я ожидал большего энтузиазма, – говорит он.
– Что поделать, Шон. Такова жизнь. Иногда приходится довольствоваться тем, что она предлагает.
Он искоса смотрит на меня.
– Цитата из книжки твоего отца?
– Нет, – говорю я, уже уходя. – Но, может быть, из моей.
33
Вчера Ванесса просила позвонить, а не заявляться к ней, но сейчас плюс тридцать пять, и если я сейчас же не найду, где укрыться от жары после забега на четыре мили, я просто умру от теплового удара.
– Ты издеваешься? Это еще что такое? – вопрошает она, указывая на серо-коричневую ленточку, привязанную к моей рубашке. – Ты тоже теперь этой фигней страдаешь?
Я встаю под ее кондиционер; рубашку раздувает искусственный ветер.
– Ну, это к вопросу об ответственности. И убеждениях. Не важно, – бормочу я. – К тому же Олли помогает мне прийти в себя… ведь именно ты сказала, что сейчас для меня это важнее всего.
– Совершенно верно. Скоро тебе понадобится физическая подготовка.
– Если предстоит марафон, я пас.
– Нет, не марафон, – она открывает коробку с шоколадными чипсами, протягивает мне штучку – словно это взятка. Или искупительная жертва за то, что случится дальше. – Продюсеры хотят, чтобы ты приняла участие в шоу «Рискни».
Я пронзительно, отрывисто смеюсь, пока до меня не доходит – она не шутит.
– Ни за что.
– Это входит в контракт.
– Я не смогу.
– Сможешь.
Я прокручиваю в голове миллион вариантов, которые меня ждут: смерть, публичное унижение, переломанные конечности, унижение отца своим участием в шоу.
– Если я соглашусь, отец меня вычеркнет, – говорю я тихо, двигаясь от кондиционера к дивану.
– Из завещания?
– Из жизни.
– О господи! – Ванесса закатывает глаза.
– Хватит меня недооценивать!
– Хватит
