знакомый ветер метро. Еще через мгновение узкие своды разошлись и дрезина выкатилась в более просторный тоннель, где причудливо переплетались железнодорожные пути. Метро. Только сейчас я обратил внимание, что колея, по которой шла дрезина, была заметно у?же основной. Некоторое время узкоколейка тянулась параллельно ветке, и мы вертели головами, рассматривая скрытые от большинства недра метрополитена. Затем рельсы опять свернули в узкий коридор, где я вспомнил о таком понятии, как клаустрофобия. Над головами тянулась толстенная труба, от вида которой невольно захотелось пригнуться, а машинисту пришлось это сделать буквально, так как его сиденье располагалось выше пассажирских лавок. Освещение было паршивым, потянуло холодом, и я придвинулся ближе к Вике, обняв ее сзади.
– Романов! – закричал Паскаль, едва завидев наш выехавший из-за очередного поворота экипаж.
Коллега стоял в ярко освещенной стенной нише и махал рукой.
– Спасибо, Андрей Кузьмич, на сегодня все. – Он пожал руку проводнику, а затем помог Вике сойти с импровизированного поезда на свою небольшую платформу. – Паскаль Бонне. Рад наконец познакомиться.
– Виктория, – кивнула девушка. – Теперь и я могу лично поблагодарить вас за помощь в моем сложном деле.
– К чему все эти условности? – сказал парень, крепко и с искренней радостью пожимая мою руку. – Все мы одна семья. И предлагаю сразу перейти на «ты».
Мы прошли в дверь, ведшую прочь из мрачного тоннеля, и Паскаль плотно закрыл за нами массивную створку, послышался лязг занявших рабочее положение засовов.
– Где мы? – поинтересовался я. – Кроме грубостей и предложений заткнуться мы больше ничего не добились от нашего проводника.
– Вы уж простите человека, – ответил Паскаль, когда мы вновь поднимались на поверхность, но уже по нормальной, широкой и хорошо освещенной лестнице. – Сейчас на нервах многие, чьим семьям пришлось так или иначе покинуть город. Да и обстановка в целом далеко не праздничная. А вы находитесь теперь в главном офисе: в безопасности и под защитой Фонда. Проблема с размещением у нас решена. Остановитесь в комнатах отдыха, которые мы переоборудовали под временное жилье для сотрудников. Нас тут осталось всего девять человек, включая вас. Все используемые помещения хорошо защищены от внешнего воздействия: герметичные бронированные ставни, свой воздух, своя вода. Замкнутые системы жизнеобеспечения, генераторы – на всякий случай.
– А не могли бы мы остановиться в одной комнате отдыха? – спросил я.
– Это мы обсудим, – ушел от прямого ответа Паскаль, – а пока можете привести себя в порядок и отдохнуть.
Обсуждение началось сразу, стоило только захлопнуться двери в комнату, где Вика осталась осваиваться в своих апартаментах. Паскаль отвел меня к дальней стене коридора второго этажа и вполголоса заговорил:
– Слушай, это важно. Дело касается твоей подруги. Она не в безопасности даже здесь. Я проследил всю цепочку от той парочки из издательства до их истинных хозяев – и следы ведут к нам. Эти люди, кем бы они ни были, имеют отношение к Фонду.
У меня невольно перехватило дыхание. И мой взгляд, похоже, выразил всю нелепость ситуации и начавшую разгораться в связи с этим злость.
– Есть решение, не паникуй, – попытался успокоить меня собеседник, но это оказалось непросто.
– А я-то, дурак, обрадовался, развесил уши, решил, что наконец нашел идеальный коллектив – как вы говорите, «семью», где царят любовь, дружба и взаимовыручка! Но оказывается, и тут есть свои крысы, которые не прочь сожрать человека и закусить его близкими.
– Не столько крысы, сколько отступники, и в этом здании их точно нет, – уверил меня Паскаль. – Итак, ты выговорился? Можем продолжить?
Мне не оставалось ничего, кроме как кивнуть. Хотя стоило усилий взять себя в руки.
– Павел Малтис – неслучайный человек. Он работал координатором в сфере отношений Фонда и госструктур, в частности Министерства обороны. Как ты понимаешь, деятельность организации, подобной Фонду, не может протекать скрытно от спецслужб и разведок государств. Поэтому есть «серая» зона деятельности и существуют соглашения о границах полномочий. Такие люди, как Малтис, занимаются сглаживанием углов в местах соприкосновения интересов Фонда и госорганов, не осведомленных о наших истинных целях. Он был ответственным за ввод в эксплуатацию тех убежищ и хранилищ, что планировалось использовать совместно с военными. Данные об этих объектах являются сверхсекретными даже по нашим меркам. Они могли понадобиться кому-то, кто не имеет к ним официального доступа.
По мере изложения фактов моя злость превратилась в легкий шок, и теперь уже я взял собеседника за плечо и придвинулся поближе.
– Как? Объясни мне. Как могло случайно произойти событие, вероятность которого столь мала, что может не учитываться в расчетах? Я знаю Вику с десяток лет, но лишь недавно мы с ней увиделись снова – и тут же стали неразлучны. Аккурат после моего трудоустройства в Фонд. А чуть раньше убили ее отца, который тоже фактически работал на эту организацию.
– Думаешь, я не пытался сопоставить факты, найти связь? Ничего, – сказал Паскаль. – Ты веришь в судьбу?
– Смешно, – ухмыльнулся я и почувствовал, что меня отпустило. – Что теперь-то делать? Почему ты считаешь, что в этих стенах нет крыс?
– Ты что-нибудь знал о Фонде раньше?
Я покачал головой, предполагая, что вопрос был риторическим.
– Вот и остальные, кроме нас со стариком, так же «чисты», как ты сам, – продолжил Паскаль. – Он набрал вас с какой-то известной только ему целью,
