Утром стан муйага проснулся как обычно, впереди была легкая битва и слава победителей ложного бога. Чемруз, глава дневной стражи, зевая, вышел из шатра и обвел взглядом лагерь. Догорали костры, многие уже потухли и дымились. Вокруг них беспробудным сном вповалку спали орки. Спали и часовые, выставленные у шатра вождя.
– Совсем страх потеряли! – возмутился Чемруз и, подойдя к ближайшему стражнику, зло пнул его. Пусть это и личная стража хана, но вот так спать на виду у всех это было уже слишком.
Часовой даже не пошевелился, а из шатра послышался тихий стон. Выхватив кинжал, орк бросился внутрь. Его взору предстали лежащие на полу орки. Стонал тысячник с залитыми кровью глазами. Его руки и ноги были изогнуты неестественным образом, словно сломаны во многих местах.
– Гаржик! – воскликнул пораженный Чемруз. – Что здесь произошло?
Но ответом ему был только длинный и тоскливый вой, полный боли и отчаяния. Мурашки побежали у начальника стражи по спине. По тому, как лежали в неудобных позах остальные, он понял, что они мертвы. Метнувшись к хану, потом к верховному шаману, он понял, что их настигла внезапная и быстрая смерть. Лица у них были спокойные и белые как снег, тела застывшие и холодные как лед. Видимо, смерть их настигла вечером или в крайнем случае в начале ночи. Он подошел к стонущему тысячнику, потрогал его руку и понял – точно что-то переломало ее в трех местах. Сам орк представлял жалкое зрелище. На вопросы он не отвечал, тихо постанывая, и периодически принимался выть, чем навевал на Чемруза холодный ужас.
«Шаманы! – пришла ему в голову мысль. – Надо позвать шаманов, они помогут Бружтрогу, и он сможет рассказать, что здесь произошло».
Одинокий испуганный крик разорвал утреннюю тишину лагеря. Чемруз выскочил из шатра вождя. Теперь удивленные и испуганные крики слышались с разных сторон. Он быстрым шагом пошел по лагерю, не веря своим глазам. Везде лежали мертвые орки. Шаманы спали в своих шатрах вечным сном. Ни одного гаржика не осталось в живых. Теперь лагерь муйага, разбуженный криками, напоминал разворошенный муравейник. Орки метались по нему, не зная, что делать, и единственным, кто мог управлять этим испуганным стадом, был Чемруз. Но он сам пребывал в смятении, не до конца осознавая всей полноты трагедии.
Кто будет отдавать приказы? Кто будет управлять тысячами перепуганных воинов и прикрывать их в бою от магических атак? Он? Ну уж нет. Он не напрашивался на такую честь. Те, кто осмелился выступить в поход против жалких двух сотен свидетелей Худжгарха, были мертвы. Гнев Отца обрушился на непокорных, и им воздалось.
Чемруз первым вскочил в седло и, гортанно крича, погнал лорха прочь. Следом за ним потянулись и те, кто видел мертвых. Скоро тонкий ручеек убегающих муйага превратился в сплошной поток. Они бежали, бросив обоз, все припасы и стадо лорхов.
Я стоял на вершине холма в центре лагеря своих свидетелей. Трехголовый, шестирукий, по пояс скрытый темным туманом, и из этого тумана то тут, то там выглядывала голова, утыканная гвоздями, и из глазниц ее лезли змеи. Представляю, что чувствовали при виде меня суеверные орки. К примеру, внук одного из ветеранов вылез из походной палатки и, увидев меня, заорал благим матом на весь лагерь, всполошив всех, и грохнулся без сознания на землю. Мою фигуру должны были видеть все: и свои, и муйага. Чернота клубилась вокруг меня, облизывая языками торс, как огонь разгорающегося костра всполохами взмывая вверх на ветру и опадая.
Группа из шести шаманов в окружении сотни Гремучих Змей скакала всю ночь, чтобы успеть к битве. Весть о том, что горстку свидетелей встретили негостеприимные муйага, быстро распространялась по степи. Не прошло и трех кругов, как об этом говорили ближайшие стойбища, а через седмицу об этом будут знать отдаленные племена. Ведущий отряд первый ученик верховного шамана недовольно смотрел на веселого сына Быр Карама, тот в нетерпении то и дело понукал лорха. Именно он настоял на ночной скачке, чтобы непременно успеть к началу сражения.
Бывалый ученик шамана хотел бы переночевать спокойно в степи, утром прибыть к уже разгромленным свидетелям и с чистой совестью вернуться обратно. Нет свидетелей – нет задания. Но и отказаться он не мог. Старик строго-настрого приказал найти их и оказывать им всяческую поддержку.
– Понимаю тебя, Чамшак, – прошамкал старческими губами верховный, – ты метишь на мое место. Но оно не скоро освободится. Ты так и проживешь вечным учеником до глубокой старости, не достигнув желаемого. Я приготовил для тебя лучшую участь. – Он пронзительно посмотрел на ученика. Во взгляде верховного было столько властности и воли, что Чамшак склонил голову. Ему с самого начала не нравился этот поход и задание помогать кучке фанатиков, уверовавших в духа мщения. Говорят, он являлся на горе и вел бой с противниками хана. Но мало ли что могло показаться в пылу сражения. Кроме того, в сражении принимали участие человеческие маги, а они, как слышал Чамшак, мастера создавать иллюзии. Вполне возможно, что это было дело их рук. Но и ослушаться верховного он не мог. Поэтому его раздирали противоречия. А старик продолжил свою мысль:
– Сейчас ты не понимаешь того, что тебе поручено, но в конце концов ты будешь мне благодарен. Я приготовил для тебя великую судьбу. Судьбу, что вознесет тебя выше шамана любого племени или даже верховного. – Он вновь устремил на Чамшака взгляд водянистых, не знающих жалости глаз. – Ты станешь верховным шаманом свидетелей Худжгарха.
Когда рассвело, они приблизились к лагерю свидетелей. За несколько лиг их встретили разъезды и, узнав, что они прибыли на помощь войску Худжгарха, с улюлюканьем и радостными криками стали их сопровождать.
На высоком холме стоял кто-то большой и черный, и, приблизившись, прибывшие остановились в смятении. Над лагерем возвышалась объятая клокочущей тьмой фигура с тремя головами и шестью руками. В двух она держала мечи, в двух других огромных змей, а еще две высоко над головами держали знамя, развевающееся на ветру. От чудища во все стороны расползался ужас, и вскоре это ощутили прибывшие на подмогу. Лорхи под ними
