с грустью. С тем смыслом, что боль его так велика, что и словами не выскажешь. А потом и заявил, что хочет умереть.
– Какими словами он это сообщил?
– Он сбивался… Что-то вроде: «Если подумать, мне от жизни ничего хорошего ждать не приходится, единственная радость – смерть». Ах да, еще добавил: «Да такому ничтожеству, как я, и жить-то ни к чему». Вот поэтому, господин пситехник, – Юрий посмотрел на Дима, – я и не удивился, когда вы назвали Березина покойником и ничтожеством.
Дим открыл было рот, но тут же споткнулся о взгляд адвоката.
– Правильно ли я вас понял, – спросил Сан Дмитрич, – что вы ожидали самоубийства Березина?
– Не скажу, что именно ожидал. Если некто в депрессии, после пары стаканов спиртного начинает вещать, как плохо живется на свете, то отнюдь не факт, что, протрезвев, он пойдет стреляться. Но с другой стороны, Березину действительно было скверно. Так что я не удивился, что он покончил с собой.
– А я не говорил, что он покончил с собой.
– Вы же сказали, он мертв.
– Мертв – да.
– Так он убит?
– Лучше будет, если вопросы стану задавать я.
– И лучше, если побыстрее. Уже девять, и я бы не отказался успеть к десяти на работу.
Сан Дмитрич сдвинул брови. После этой фразы свидетеля он был бы не прочь растянуть допрос еще на пару часов. Однако спрашивать было уже практически не о чем.
– Вы сказали, Березину было скверно. Как вы описали бы его переживания?
– Я же не психолог. Чужая душа – потемки, вы ведь слышали? Кажется, отчаяние, горечь какая-то. Наверное, разочарование в себе, раз ничтожеством назвался. Но это воспринимайте как мое субъективное мнение, на суде этого не повторю.
– Когда вы ушли от Березина?
– После полуночи.
– Куда направились?
– Домой.
– В подъезде или у дома Березина никого не встречали?
– Нет. Когда мы приехали, во дворе на лавках сидели какие-то люди. Когда уезжал, понятно, уже никого не было.
– На чем вы расстались?
– На том, знаете ли, что я устал от его нытья и сказал, что хочу спать.
– Вы что-то брали из его квартиры?
– Это обвинение в воровстве?
– Нет. Предполагаю, что Березин мог сам дать вам что-то.
– Ничего не давал.
– А вы ему?
– Тоже.
– В субботу или воскресенье видели его, слышали?
– Ни то, ни другое.
– Ну что ж… – Сан Дмитрич замялся. Он исчерпал запас вопросов.
Дим вставил:
– Скажите…
– Уважаемый, – тут же прервала его Ольга, – мне казалось, мы достигли соглашения. Пситехники не участвуют в допросе.
– А я и не собирался спрашивать вашего клиента. Я обращаюсь к следователю. Скажите, Сан Дмитрич, вы не желаете продемонстрировать свидетелю две фотографии? В особенности ту, которая с желтыми гладиолусами.
Малахов чуть приподнял брови и подался вперед.
– Что за фото?
Сан Дмитрич выложил на стол три крупных фото Катерины Петровской.
– Знакома ли вам эта женщина?
– Она выпила стакан кислоты, – ляпнул Дим и тут же невинно добавил: – Да, Сан Дмитрич, я не ошибся?
Ольга клацнула ногтем по пепельнице и выдохнула дым прямо в лицо ладье.
