и тем более, раз дослужился до звания сержанта, он должен был видеть бойца «изнутри» в момент опасности. Бык, ни слова не говоря, вернулся на свое место. Дерганый бандит, скривив презрительно губы, вышел вперед, встал на его место. Скосив глаза на главаря, спросил:
– Как?
– Как получится.
Нож кивнул, затем бросил на меня оценивающий взгляд, после чего, сплюнув мне под ноги, процедил сквозь зубы:
– Давай деревенщина, нападай.
В следующую секунду в его руке сверкнул нож. Кто-то из грузчиков, толпившихся поодаль, не выдержал:
– Господи! Он же его…
Послышался звук оплеухи, и взволнованный голос замолк на середине фразы. Я посмотрел в сторону Сержанта. Встретившись глазами, наткнулся на холодно-изучающий взгляд.
«Все еще изучаешь? Ну-ну, изучай. Дальше, еще не то будет».
Глядя в глаза главарю, я спросил его:
– Как?
Тот криво усмехнулся, повторившись:
– Как получится.
Ножу наш короткий диалог не понравился, что выразилось в следующих словах, обращенных ко мне:
– Ты сам, гад, напросился.
– Жалко, а мне думалось, что мы с тобой подружимся, Ножик.
Коротко хохотнул здоровяк. Скривил губы то ли в презрительной, то ли в глумливой усмешке Сержант. Нож зло ощерился, выставив на обозрение желтые зубы, чередующиеся с черными гнилыми пеньками. Правую щеку передернуло судорогой.
«Нервный. Очень хорошо. Будем работать».
Тело привычно приняло боевую стойку. Бандит, разъяренный не на шутку, не стал тратить время на уловки, а просто кинулся на меня. Его действия были не движениями бойца, а обычного уличного хулигана. В следующую секунду я взял на излом его кисть, резко вывернув ее. Взвыв, он выпустил нож. Оттолкнув бандита, нанес ему прямой и резкий удар ногой в живот. Ножа согнуло пополам. Теперь он был мой полностью. Удар снизу в челюсть распрямил его, но последовавший удар в печень свернул его обратно до позы человеческого зародыша, после чего он рухнул на землю, утробно воя. В другой ситуации я бы прикончил его, но сейчас этого было делать нельзя. Выражение необузданной ярости, которое надел на себя специально для окружающих, согласно роли заводного, но отходчивого парня, начало сползать. Некоторое время делал вид, что прихожу в себя. Тяжело дыша, я словно бы с недоумением смотрел на корчащееся на земле тело. Потом обвел глазами окружающих. Потом постарался припустить растерянности в голос, сказал:
– Он сам напросился.
Сержант некоторое время смотрел на тело Ножа, потом развернулся ко мне:
– Тебя как зовут?
После некоторой заминки, я сказал:
– Джон.
– Просто Джон, и все?
Я вспомнил, как меня прозвали зэки в тюрьме:
– Джон Непомнящий Родства.
После моих слов Сержант только что на месте не подпрыгнул от возбуждения:
– Так это ты замочил Виста?!
Я допустил ошибку, но, к сожалению, понял это слишком поздно. Отрицать было бесполезно.
«Если что не так, придется делать ноги».
– Я, – ответил ему я и напрягся, готовый к любому исходу, но, к моему вящему удивлению, мои сомнения развеял не Сержант, а громила по кличке Бык:
– Этот шакал уже давно напрашивался на перо в бок. Так что…
– Бык, – резко перебил его Сержант, – забирай этого дохляка и вези к тетке Молли. Пусть ставит его на ноги.
Громила без особого напряжения вскинул себе на плечо тело Ножа, после чего двинулся в проход между штабелями досок.
– А ты, – Сержант повернулся ко мне, – пойдешь со мной. У меня к тебе разговор есть.
– Хорошо. Эй, Дикки! Я буду вечером. Да не забудь у бригадира забрать мои деньги!
Это было сказано не столько для Дикки, сколько для бригадира, понуро стоявшего у штабеля с досками. Вид у него был как у только что наложившего в штаны человека, впрочем, может, так оно и было.
