– А что, пенсии по инвалидности не получаешь?
– Ты как-то странно говоришь, парень. Слова какие-то ученые. Впрочем, какая разница! Государство за потерю ноги заплатило мне сто девяносто восемь долларов и выкинуло на помойку. Вот такая мне благодарность за восемь лет службы!
– А что на мексиканской границе делал?
– Бандитов ловил. С индейцами воевал. Почти три года. Мне есть что вспомнить!
При этих словах его глаза загорелись, лицо преобразилось, помолодело, и я вдруг понял, что этому обросшему щетиной с опухшим лицом мужчине никак не больше тридцати пяти лет. Рассказ о войне на мексиканской границе был для меня не интересен, а вот рейнджеры как род войск меня очень сильно заинтересовали. Из рассказа Джеймса Богарта, так назвал себя ветеран, я понял, что рейнджеры – это люди, не теряющие головы в опасных ситуациях, умеющие обращаться с оружием, а главное, знающие, что такое дисциплина.
«Собрать из таких бы парней команду…» – не успел я так подумать, как Джеймс возьми и скажи:
– Знаешь, парень, ты мне понравился. Хочешь, я тебя познакомлю с моими парнями. Мы воевали вместе в одной роте на мексиканской границе. Нас тут двенадцать человек. Своего рода братство по оружию. Ты, я вижу, чужой в этом городе, как и мы. Может быть, если найдем общий язык, мы сможем держаться вместе.
– Согласен.
Через несколько дней встреча состоялась. Пришло шестеро мужчин. Крепкие, сильные, неудовлетворенные своим нынешним положением, эти парни были готовы, а главное, способны на многое, лишь бы нашелся человек, сумевший повести их за собой. Наш разговор стал своего рода разведкой боем. Беседуя, мы одновременно прощупывали друг друга, пытаясь понять, кто чего стоит. Судя по тому, что мы договорились о новой встрече, я не разочаровал их, впрочем, как и они меня.
Банды, делившие город, представляли собой дикую, своенравную и жестокую вольницу, а границы их владений были расплывчатыми и неопределенными. Стоило только в пределах подобной границы появиться новому заведению, вроде лавки или бара, как тут же появлялись сборщики дани от соперничающих банд, после чего следовали выяснения отношений, начиная от мелких стычек, а иной раз доходя до настоящих войн, длящихся неделями, с баррикадами на улицах и перестрелками. На время подобных военных действий организовывались так называемые штабы, где заседали главари со своими подручными. Обычно штабы располагались в задних комнатах лавок или магазинов, владельцами которых часто являлись сами главари. Обычные проблемы главари банд, так делал и Мясник, разрешались в облюбованном кабаке, в кругу ближайших подручных. Было удивительно смотреть на простоту и безалаберность подобных сборищ, но потом я понял, что банда – просто сборище головорезов, управляемое сильной личностью. Точь-в-точь, как волчья стая под управлением вожака. Во время таких собраний Мясник не забывал поддерживать боевой дух бандитов, бросая в толпу воинственные лозунги, типа: «Пора бы дать по паре хороших пинков Ирландцу и Дикому Джиму Мортону!» – на что толпа бандитов в ответ ревела в пьяном азарте: «Мы их в бараний рог скрутим! Только скажи!»
Но это были только слова. Уже почти полтора года между бандой Мясника и его ближайшими соседями Ирландцем и Диким Джимом Мортоном не было серьезных конфликтов. Из подслушанных разговоров мне стало известно, что некоторые приближенные Мясника винят его в трусости, дескать, разжирел, сидя на одном месте, и теперь боится потерять то, что имеет, но мне казалось, что он не так прост, как кажется, и наверняка просто выжидает подходящего момента для удара. Обдумав все это, я решил создать ему этот момент, который затем должен был стать моей ступенькой наверх. Мой план был простым – убийство главаря одной из группировок, чтобы затем, когда начнутся схватки внутри банды за место главаря, можно будет оттягать кусок их территории, а чтобы их освоить и удержать, понадобятся новые люди. Мне подумалось, что в этом случае Мясник меня не должен забыть. Главари банд в то время еще не научились прятаться от всего мира в личных апартаментах, отделенные от всего мира пуленепробиваемыми стеклами и армиями телохранителей, поэтому вычислить их не представлялось сложной задачей. Единственный вопрос, который я сразу не мог решить: ставить Мясника в известность или нет о своем плане, но потом решил: не стоит. Как говорится, победителей не судят. Не откладывая, я начал собирать информацию об Ирландце Патрике Салливане. Главарь не сильно отличался от своих подчиненных. Не боялся крови, не чурался предательства и громко смеялся, забивая до смерти поверженного врага ногами. У Ирландца, как мне удалось узнать, был телохранитель – большой двухметровый жирный верзила по имени Кабан Донни. Насколько я мог судить по его манерам, из Кабана был такой же телохранитель, как из обычной свиньи.
«И визжать они будут одинаково, когда их будут резать», – подвел я итог профессионализму телохранителя главаря.
Как ни легко было наблюдать за передвижениями Ирландца, все это потребовало намного больше времени, если бы у меня к этому моменту не появился помощник. Джек Крыса. Он появился в моей жизни совершенно случайно, по непонятной прихоти судьбы. Большинство из посетителей кабака, где я работал вышибалой, пили, снимали шлюх, а затем исчезали в ночи, чтобы больше никогда не появиться, и лишь небольшая часть из них являлись своего рода завсегдатаями. Появлялись, если не каждый день, то пару раз в неделю обязательно. Одним из таких посетителей был Джек Крыса, невысокий тщедушный человечек с худым и бледным лицом, развлекавший посетителей тем, что за десять центов откусывал голову живой мыши, а за двадцать пять – крысе. Его представления, как и он сам, вызывали у меня только отвращение и брезгливость. Мне и в голову не приходило, что нас что-либо может связать вместе, не случись в один из вечеров происшествие, которое переплело наши судьбы самым странным образом. Трое загулявших мастеровых стали требовать от Джека, чтобы тот съел мышь, которой только что откусил голову, предлагая ему за это доллар. Когда тот наотрез отказался, двое из них схватили его за
