– Они все еще стоят, но огромные болты медленно выходят из каменных стен. На опоры каркаса давит огромный вес горы. Если даже смертные не пробьют ворота, нагрузка на верхнюю перемычку будет постепенно возрастать…
Казалось, Наджи был готов поделиться проблемами с товарищем по профессии, но внезапно в его глазах полыхнул огонь недоверия. Он принял более формальную позу.
– Мне говорили, ты руководишь строительством убежища в глубинах горы. Какие заботы привели тебя в город?
– Я же говорил, пустяки. Собирался обсудить одну идею с верховным магистром.
Вийеки хотел закончить их разговор. Если слухи о его проблемах с рабочими разойдутся по городу, Наджи воспримет его визит в дом ордена как отчаяние.
– Если увидишь мастера, передай ему, что я приду в другое время.
Наджи немного успокоился и снова перешел на дружелюбный тон:
– Вряд ли я скоро увижу его. Он то здесь, то там – такой быстрый и вездесущий, как людская молва. Старик общается с нами в основном через посыльных. Верховный магистр часто сетует на годы, но я, если удастся дожить до его возраста, хотел бы иметь хотя бы толику сил и бодрости нашего мастера.
– Сейчас настали злые времена, – ответил он Наджи. – Магистр всецело посвятил себя работе. Мы можем лишь следовать его примеру.
После этих слов Вийеки почувствовал себя лицемером. Он попытался сменить тему:
– Ты что-нибудь слышал о сражениях на склонах горы? У тебя же много знакомых в Ордене Жертв?
Наджи печально покачал головой:
– Только мрачные истории. Маршал и генерал Суно’ку берегут силы на тот случай, если мы потерпим поражение и ворота будут пробиты. Поэтому воинов на склонах мало. Они ежедневно гибнут в схватках с северянами. Фактически мы больше не можем терять ни одного защитника, но Суно’ку вдохновляет их на новые сражения. Чем больше мы будем отвлекать северян на горе, тем дольше продержатся ворота, пусть они и так удивили многих неприступностью.
– Что ты думаешь о ней? О генерале?
Впервые маска формальности полностью исчезла с лица Наджи.
– Я думаю, она величайшая из нас! Не считая, конечно, Матери Всего. Сад благословил наш народ, дав нам ее в такое темное время. Какая отвага! Какое умение передавать эту храбрость другим людям, когда им не хватает собственного мужества.
– Да, она отважная. И свирепая. Я видел ее у Замка Спутанных Корней. И у Башни Трех Воронов.
Вийеки вспомнил те моменты, когда встречался и говорил со светловолосой воительницей – когда он поверил, что она спасет их от неминуемой гибели. К сожалению, то были только моменты.
– Я должен идти. Не хочу оставлять коменданта без присмотра.
– Я знаю, о чем ты говоришь, – с усмешкой ответил Наджи. – Расседланный козел быстро начинает кусаться.
А затем он сделал странную вещь – вытянул руку и хлопнул ею по ладони Вийеки.
– Давай укрепим уважение к нашему ордену, старший помощник. Сейчас злое время, ты правильно сказал. Кто знает, когда мы снова увидим друг друга.
И Вийеки, который в последнее время часто говорил правдиво, но презрительно о недостатках Наджи, устыдился прежних слов. Он похлопал по руке коллеги чуть ниже локтя.
– Да, брат по ордену. Давай заставим мастера гордиться нами. И если мы не свидимся в этом мире, то пусть нашим местом встречи станет Сад.
Они расстались, Наджи пошел по своим делам, а Вийеки направился в глубокие туннели – к подчиненным, которые не желали работать. Поскольку мудрость верховного магистра оказалась недоступной для него, он решил справиться с проблемой самостоятельно. Этого требовал долг перед его народом и великой королевой.
Когда Вийеки спускался по парадным ступеням дома их ордена, железный таран снова ударил по внешней стороне ворот. В городе содрогнулось все, кроме самых прочных скал. Даже колокола храмовых башен зазвучали от сотрясения, и их звон напомнил ему плач напуганных детей.
Изгримнур всегда плохо спал во время боевых походов. Частично это объяснялось отсутствием Гутрун – его жены, чьи приятные гладкие формы он любил находить в постели рядом с собой. Герцогу нравилось слушать ее голос, который успокаивал по ночам и напоминал ему, что в жизни имеется нечто большее, чем сиюминутные тревоги. Этой ночью он постоянно просыпался и снова входил в навязчивый и хрупкий сон. Его старший сын Изорн – погибший сын – прорывался к городским воротам, стараясь захватить их и открыть путь в Хейхолт. Но за воротами его ожидала лишь темнота бездонной ямы. Изорн сражался уже на самом краю ужасного обрыва, и Изгримнур отчаянно пытался предупредить об опасности сына. Однако, несмотря на все усилия, он не мог издать даже мало-мальского крика. Затем, пока его безмолвный сновиденный двойник беспомощно метался на грани
