одежда не распадется в лохмотья? А что вы скажете о людях, которые помнили эту одежду? Она все еще существует в их памяти?
– Я не понимаю вас. Это похоже на беседу ученых! Разговор ни о чем!
– Возможно. Но чья бы ни была война, мне приходилось делать то, о чем меня просили. Теперь моя миссия выполнена. Скоро я вернусь к своему народу. Если настанет день, когда мне позволят открыто говорить о моем задании, я обещаю, что вы будете первым, кто услышит о нем. Но перед своим уходом я хотела бы поговорить с вами от чистого сердца. Мне хотелось бы сообщить вам сведения, которые вы, по моему мнению, должны узнать. Там, в горе, некоторые хикеда’я – норны на вашем языке – хотят закончить войну и предложить вам перемирие.
Изгримнур почувствовал, что краснеет от ярости.
– Вы с ума сошли? Вы видели, что они сделали? Неужели ваша миссия, или как вы там ее называете, помешала вам увидеть атаку наших мертвых товарищей, направленную против нас?
– Это было сделано Ахенаби, лордом Песни. Но он не единственный, кто обороняет гору. И пока королева Утук’ку спит, не только он решает вопросы безопасности в Наккиге.
Герцог в сердитом замешательстве покачал головой:
– Что вы предлагаете? И что мы получим, если снимем осаду? Даже если я поверю вам, зачем мне идти на перемирие? Мои люди хотят крови за кровь. Они жаждут смерти всех норнов.
– Конечно, их желания понятны. Такова природа гнева и боли. Но наши народы выбирают более трезвомыслящих лидеров, способных учитывать все доступные возможности, пока остальные сходят с ума от жажды крови и зова к разрушениям. Народ северян выбрал вас, герцог Изгримнур.
– Аямину, говорите прямо. Я устал, и на моем сердце лежит тяжелый груз от того, что случилось.
Он налил себе еще чашу эля и выпил ее одним глотком.
– Что вы хотели рассказать?
– Я не закончила мою историю, герцог Изгримнур, – произнесла она, по-прежнему оставаясь в тени. – Наберитесь терпения. Как я говорила, перед Разделением моя семья жила в Хикехикайо. В то время и в том городе между норнами и ситхами не было никакого размежевания. Все вели одинаковый образ жизни и хранили верность единому народу. Но постепенно это изменилось – и не только из-за смерти королевского сына. Задолго до гибели великого принца Друкхи в сердце Утук’ку закралась зависть к зида’я. Я не буду сбивать вас с толку ненужными подробностями, но, когда Утук’ку и ее муж предложили народу вести свои кланы по разным дорогам, это было сделано скорее из-за прошлой обиды и с ощутимым пренебрежением. Смерть Друкхи являлась только поводом.
– Признаюсь, что я уже сбит с толку.
– Тогда я буду выражаться проще, герцог Изгримнур. Так же, как среди ситхов существуют те, кто не любят смертных, в норнском обществе имеются несколько норнов, которым чужда ненависть к вашему роду. Я выросла в Хикехикайо, когда народы, называемые вами норнами и ситхами, жили в мире и согласии. Несмотря на все сезоны, пронесшиеся облаками с того времени, я по-прежнему общаюсь с некоторыми хикеда’я и знаю, что заботит их сердца.
– То есть вы можете убедить их сдаться?
Она издала легкий выдох, который герцог не стал связывать с проблемами дыхания.
– Я? Нет. Пока королева жива, они не сдадутся – особенно Орден Жертв. Однако при содействии моих знакомых норнов вы могли бы сделать окончание войны менее кровавым и злобным.
Изгримнур застонал.
– Ради великого Бога прошу вас – больше никаких кланов, орденов и историй. Просто скажите мне, что вы имеете в виду!
– Только это. Проведите с ними переговоры, как вы обычно поступаете с другими осажденными противниками. Изложите им свои условия и дайте менее упорным жителям Наккиги хотя бы слабую надежду на нечто иное, чем полное уничтожение. Возможно, результаты будут лучше, чем вы можете себе представить.
– Вам-то откуда знать? А вдруг я, подобно Бриндуру, почувствую, что только уничтожение последнего норна принесет мне удовлетворение?
– Я мало знаю о смертных, хотя долго изучала ваш вид, Изгримнур. Мне кажется, что я научилась понимать ваши чаяния. К сожалению, мне нельзя говорить большего. Я не могу помочь вам другими советами. И это мое предложение тоже может закончиться ничем. Но, не попытавшись достучаться до вашего сердца, я чувствовала бы вину и досаду до самого конца моей песни о жизни.
Герцогу не понравился скрытый смысл ее слов. Неужели это женское вневозрастное существо могло знать его лучше, чем он сам?
– Значит, переговоры? Вы затеяли все это ради того, чтобы убедить меня провести переговоры с нашими злейшими врагами? Теми самыми белокожими тварями, которые изрубили моего сына Изорна и тысячи других людей?
– Да, чтобы обсудить с вами, герцог, такую возможность. Чтобы вы могли понять, какую пользу принесут вам переговоры. Чтобы вы могли подумать о других способах решения грядущих проблем. А новые проблемы будут, Изгримнур. Запомните мои слова. Даже когда вы пробьете древние врата, ваш первый успех станет только началом многих бед. Вы думаете, чары Ахенаби были худшей вещью, которую вам доводилось видеть? Нет! Я уверяю вас, что в
