Ядром суфизма является идея внутреннего нравственного очищения — муджахад, или духовный джихад. Джемалуддин проповедовал исключительно духовные занятия, отговаривал своих учеников от насилия и войны.
В то время в Дагестане звучали и другие идеи. Известный ученый Мухаммед Ярагский заявлял, что мусульманин не может жить по законам неверных и их приспешников. Напомним, что большая часть дагестанской аристократии в первой четверти XIX столетия находилась на русской службе, а дагестанские правители признавали верховенство российских царей-христиан. Мухаммед Ярагский настаивал: тарикат для горца невозможно отделить от газавата — вооруженной борьбы с несправедливой и неправедной властью.
Два богослова повели борьбу за умы двух друзей-односельчан. Победителем вышел Мухаммед Ярагский. Сначала адептом его идей стал Гази- Мухаммед, который затем убедил в необходимости войны и Шамиля: «Чтобы там ни говорили Курали-Магома (Мухаммед Ярагский. —
Гази-Мухаммед стал собирать сторонников. К 1830 году он мог рассчитывать на поддержку нескольких тысяч мюридов. Что привлекало горцев в идеях Гази-Мухаммеда? Почему они пошли за ним, как ранее откликнулись на призыв Шейха-Мансура? Нет, новый имам не творил чудес, не предсказывал землетрясений. Он говорил о равенстве. Гази-Мухаммед указывал горцам на пороки их повседневной жизни, источником которых была слепая приверженность традициям. Последние воплощались в нормах обычного права — адатах. У каждого общества адаты были свои. Они узаконивали обычай кровной мести, коллективные присяги, выкуп, уплачиваемый родом жениха за невесту (более известный как «калым»). В адатах закреплялось социальное неравенство. За причинение физического, имущественного или морального ущерба вводились штрафы различной величины: оскорбление знатного оценивалось дороже оскорбления рядового общинника, а обида раба стоила дешевле обиды, нанесенной свободному горцу.
Само адатное судопроизводство часто контролировалось аристократией, как это было, например, в Тарковском шамхальстве. Истец обязан был обратиться со своей жалобой к местной элите, от которой зависел не только ход дела, но часто и его исход.
Гази-Мухаммед считал такие порядки воплощением произвола, унижавшим человека. Он предлагал горцам новую жизнь, жизнь по шариату — комплексу отраженных в Коране и сунне пророка Мухаммеда предписаний, которые определяют моральные и религиозные ценности мусульманина. Шариат, в отличие от адатов, един для всех правоверных. Суд по шариату не признает различий в социальном положении, перед его предписаниями все равны. Краеугольный принцип шариатского правосудия — справедливость, которая упоминается во многих стихах Корана: «Если же станешь выносить судебное решение, то суди их по справедливости»; «…И мне велено судить по справедливости между вами». Судьями (кади) могли стать только ученые, всеми уважаемые люди. Ведь в Коране и сунне могло и не быть прямых указаний на справедливое разрешение конкретного дела. Тогда кади должен был проявить способности муджтахида — толкователя норм шариата, чтобы совершить иджтихад — интерпретацию источников исламского права: Корана и сунны.
Гази-Мухаммед фанатично верил в истинность шариата и греховность адата. Этой верой он заражал окружающих. Добавляла привлекательности революционным идеям имама тяжелая обстановка, сложившаяся в Дагестане и Чечне. Российская администрация разрушила привычные торгово- экономические связи горцев. Особенно постарался Ермолов, организовавший блокаду непокорных районов. Аристократы требовали исполнения повинностей и вводили новые подати. Горец нищал.
Гази-Мухаммед ходил из одного аула в другой, призывая их население отказаться от старых обычаев, судиться по шариату, а не по адатам. Имам составил книгу, которая включала тезисы, почерпнутые из Корана и сунны и доказывавшие преимущества шариата перед адатом. Гази-Мухаммед обращался к ней, подкрепляя свои речи надежными цитатами. А выступал он ярко, заводя слушателей своей страстью: «Где времена, когда мусульмане делали джихад на пути Божьем? Где они?! Где времена, когда мусульмане рассекали врагов Божьих? Где они?! Где времена, когда мусульмане поступали по предписанию Корана? Где они?!» Если красноречие не производило должного впечатления, то имам применял силу, но своего добивался.
Гази-Мухаммед пытался полностью изменить уклад повседневной жизни горца. Он решительно боролся с вином, источником постыдного пьянства. Всюду, куда приходил имам со своими сторонниками, вино нещадно выливалось. В селении Араканы вина было вылито столько, что «по улицам образовались потоки, точно после ливня; весь аул был пропитан винным запахом».
Гази-Мухаммед и Шамиль готовили большое восстание. В феврале 1830 года их поддерживала вся Чечня, вольные общества Дагестана, а также многие подданные шамхала. Войско друзей-гимринцев насчитывало 6 тысяч человек. С этими силами Гази-Мухаммед пошел на Хунзах — столицу Аварского ханства. Захват Хунзаха мог стать началом всеобщего восстания горцев Северо-Восточного Кавказа. Тем самым имам заставил бы задуматься других дагестанских владетелей о надежности союзнических обязательств, данных российскому императору.
Но штурм Хунзаха провалился. В разгар сражения на сторону аварского ханского дома перешла часть войска Гази-Мухаммеда. Ему и Шамилю едва удалось избежать плена.
Поражение похоронило надежды на объединение всего Дагестана вокруг идеи газавата. Напротив, дагестанская знать объединилась для борьбы с движением гимринцев. Владетели получили военную помощь России и начали наносить восставшим чувствительные удары. В некоторых селениях, где имам
