Через два часа они были выжаты, как тряпка, выскоблены дочиста, словно банка из-под тушенки. Чистое сверкание жести.
Но номер был начерно готов. Создан. Артем чувствовал себя так, словно по нему прошлись сотни и тысячи слонов, что жили на Земле до Катастрофы.
Он выдохнул и выпил целую бутылку воды. Акопыч кивнул. От усталости морщины прорезались резче, лицо стало серым. Но при этом выглядел старик довольным.
– Невозможно сделать из тебя клоуна, артиста, если ты сам этого не сделаешь. Номер нужно придумать. Создать. Отрепетировать. Отработать. Кое-что ты уже умеешь. Сегодня попробуем соединить эти элементы в единое целое. Готов?
– Я? – Артем вдруг понял, что голос у него дрожит. Собрался, взял себя в руки. – Но… имя? Я должен его придумать?
В голову, как назло, ничего не приходило.
Акопыч кивнул.
– Подумай пока. Время есть. Я пока покажу тебе номер. Все, пришел в себя? Поехали. Время не ждет. Работаем.
Закипела работа.
Акопыч прошел весь номер заново – вместе с Артемом.
– Фактически, это номер Леонида Енгибарова, – объяснил старик. – Просто с вариациями. Тебе нужно освоить его, сделать своим, чтобы ты мог сделать его с закрытыми глазами – а потом превратить в нечто новое. В свое. Чего ты задумался?
– Имя… может, Арц’иви?
– Что это?
– «Орел» с грузинского. Я наполовину грузин.
Акопыч покачал головой.
– Слишком громкое для грустного клоуна имя.
– Я грустный?! – поразился Артем. Раньше ему это в голову не приходило.
– О, придумал. Мимино, – сказал Акопыч. Прищелкнул сухими, тонкими, как веточки, пальцами. – Отличный вариант.
– Нет!
– Теперь ты, значит, и здороваться перестанешь, – ехидный голос Ланы, акробатки.
Артем вернулся на землю. Похоже, весть о том, что он станет новым клоуном, уже облетела весь цирк.
– Э… прости, – он покрутил головой, прокашлялся. – А где все?
Он привык, что за Ланой постоянно следовала целая свита.
– Надоели, – отмахнулась акробатка. – Ну их всех.
– Ну, они тебя так любят, – Артем подумал и добавил: – Наверное.
Он не совсем понимал, подходит ли здесь слово «любовь». Скорее это напоминало… всеобщее поклонение, что ли?
Лана криво усмехнулась. Затем покачала головой.
– Любят? Ты просто не знаешь, кто я. Я – последняя Лерри.
«Лерри?». Артем медленно выпрямился. Тон, которым были произнесены эти слова, говорил о том, что сказано было что-то очень важное. Лерри, лерри. Что это, черт побери? Или кто? Еще один вид циркового искусства?
– Лерри? Это что? Я думал, ты только по акробатике…
Акробатка засмеялась. Легонько хлопнула его по лбу ладошкой.
– Не «что», а «кто», балда! Лерри – моя фамилия. Мы, Лерри, старая цирковая династия, мы сотни лет были артистами цирка. Моя мама и мой отец, моя бабушка и мой дед – все они цирковые люди, известные артисты. Но на мне, похоже, знаменитая династия закончится.
Она вздохнула. Хорошенькая, милая. И не сказать, что такая стерва-оторва в обычное время.
– Почему это? – спросил Артем.
– Потому что для принцессы нужна подходящая партия. Даже если человечество вымирает, хотя бы один, самый завалящий, принц должен найтись. А если принца нет, и не предвидится…
Она замолчала.
– Ты очень красивая, – сказал Артем.
Акробатка отмахнулась. Да ладно, мол…
– Зануда, конечно, – добавил он серьезно. – Но для принцессы… вполне ничего.
– Балбес!
На самом деле она улыбалась.
– Замучилась я, – сказала она негромко, без своей обычной рисовки. – Надоело все. Носятся со мной, как с королевской особой. А я жить хочу. Любить
