Кто-то взял меня за руку теплыми дрожащими пальцами.
Значит, мне нужно было ответить?
Ответить.
Ответить ему.
Для этого нужно заново учиться дышать.
Всего пара слов, одно мгновение.
Попрощаться.
Нет, тоже попросить прощение.
Это не сон.
Все не закончится, когда я проснусь.
Он просит открыть глаза. Хорошо, всего на секунду.
Открыть глаза.
Открыть.
Глаза.
Я резко дёрнулся наверх, сталкиваясь головой с Натаниэлем.
Он даже не отшатнулся от внезапного удара, а, наоборот, застыл на мгновение, глядя на меня сияющим взглядом, который был громче любых слёз или слов.
Между нами снова была стена из молчания, разделяющая два мира: его и мой. И я даже не знал, какой из них в эту секунду был менее реальным.
Но Натаниэль вдруг сверкнул самым невероятным светом из всех, какие я только видел, и прижал меня к себе, сломав любые преграды, которые разделяли нас.
И даже если бы его прикосновения могли ранить меня, я ни за что не оттолкнул бы его в этот момент.
Согнув непослушные руки, я осторожно обнял Натаниэля в ответ так, как будто он был чем-то невесомым и хрупким.
Удивительно, но мы тоже были вне пространства и времени, и в эту секунду каждый из нас мог лишь прошептать, не веря самому себе: «Ты жив, неужели ты правда жив?»
Сжав теплую руку Натаниэля своими ледяными пальцами, я проговорил тихо:
– Скажи… почему ты позволил им стрелять в себя?
– Я. – Он прислушался к звукам моего голоса, так, словно не надеялся услышать его снова. – Просто я не мог сказать то, что они просили.
– Что? – У меня перехватило дыхание от удивления, и я рассердился на Натаниэля так, как сердятся на маленьких детей. – Да какая разница, что бы ты им сказал? Это… это не стоит твоей жизни.
– Нет. – Он покачал головой и произнёс твердо: – Я – Писатель. И все мои слова имеют значение, все они стоят моей жизни. Но ещё… знаешь, я хотел быть таким, как ты.
Мне вдруг безумно захотелось посмотреть Натаниэлю в глаза и безжалостно сказать: «В чём именно ты хотел быть как я, идиот? Неужели умереть и сдаться?»
– Мне нужно было научиться смотреть опасности в глаза. Последний шанс в моей жизни, – он словно нарисовал словами картину из воспоминаний, где я лежал на асфальте, вытирая кровь с разбитой губы. – Я хотел быть смелым, как ты. Не закрывать глаза, понимаешь? Я… я не хотел умереть трусом.
Натаниэль посмотрел на меня так, как будто теперь только я мог простить его, сказав, что поступил бы так же, как он.
И с этого мгновения я уже не мог обвинить его в том, что он поступил безумно глупо, подвергая свою невероятную жизнь опасности, чтобы доказать самому себе и Вселенной, что может быть таким же бесстрашным, как я.
Я только прошептал в ответ, чувствуя, что в моих глазах сияют натаниэлевские звездочки:
– Скажи, ты ведь до сих пор думаешь, что я изменил твою жизнь? Нет, это ты изменил мою.
– Обещай мне, – тихо попросил Натаниэль. – Что бы ни случилось, обещай, что никогда больше не будешь жалеть, что ты не такой, как все. Обещай не жалеть, что ты – это ты. Никогда не проси за это прощения. Ни у кого. Хорошо?
– Обещаю, – прошептал я.
И он улыбнулся, словно всю жизнь мечтал услышать именно эти слова, а я внимательно посмотрел на Натаниэля, осознавая, что он одет слишком легко для ночных прогулок под дождем.
Его волосы потемнели от воды, и тяжелые капли иногда падали на промокшие рукава невероятно лёгкой рубашки.
– Как мы попали сюда? – стараясь сосредоточиться на вопросе, поинтересовался я.
– Меня привел Фаллен, – счастливым тоном ответил Натаниэль, смешным движением убирая мокрые волосы с лица. – Он пришёл ко мне. И… я не знаю как, но он сказал, что я нужен тебе. Видишь, я здесь? И, знаешь, сейчас приедет «Скорая», ты ведь не против?
