«Здравствуй, Алёнушка. Не представляешь, как я по тебе скучаю. Очень хотел бы тебя увидеть. Только не здесь. То есть ты не подумай, у меня все хорошо. Просто не выспался сегодня. Было трудное дежурство. Это же не на тумбочке стоять – граница все-таки. Может быть, когда-нибудь расскажу, но пока что-то не хочется. Да и нельзя. Одно могу сказать: после того, что со мной… в общем, после сегодняшнего дежурства меня перевели в другую роту. Не для солобонов, а поопытнее. В общем, служба продолжается. Целую тебя. Передавай всем приветы. Скажи, что у меня… нет, лучше не говори. Вернусь – там видно будет. Андрей».
– Занимай шконку, – старшина кивнул в угол. – Да не расчехляйся там особо, скоро на обед строиться. Или пропустишь? Смотри, заставлять не буду.
Он смотрел на меня так, будто я только что из госпиталя после ранения.
– Пойду, – сказал я, хотя в животе и в горле сидело что-то такое, что аппетитом не назовешь. – Две кормежки пропустил. Так недолго и ноги протянуть.
– Силен! – Старшина поощрительно хлопнул меня по плечу. – Некоторые по трое суток на еду смотреть не могут… после первого свидания. А тебе, говорят, еще родня встретилась.
– Не мне. Ваньке Свиридову. Мы с ним в одной роте. Были…
– А что с ним?
Я пожал плечами:
– В санчасти он. Отец Роман говорит, комиссуют…
Старшина нахмурился:
– Отцу Роману, конечно, виднее. Ну, пошли… – и прибавил громко, для всех: – Первая рота! Выходи строиться!
Хотел я его порасспросить, раз уж такой душевный старшина попался, но приказано строиться, значит, стройся. Рота ждать не будет. Война войной, а обед по расписанию.
Однако до обеда опять дело не дошло. Только спортплощадку миновали, как зазвенело со всех сторон – тревога.
– Рота, кругом! – командует старшина. – Бегом – марш!
Вернулись в казарму, а там уж отцы-командиры задачу ставят. Оказывается, самолет-нарушитель вторгся в запретную зону со стороны материка, наши «Миражи» его, конечно, перехватили, взяли в коробочку и ведут сажать. А нас, значит, – в оцепление. Надеялся я, что раздадут ружбайки, как у отца Романа, пощупаю наконец, что это за агрегат. Но нет, не дали. И вообще, закралось у меня подозрение, что против нормальных людей пушки эти не годятся.
Ладно, запрыгнули в «КамАЗ», двинули на аэродром. Лейтенант Баранов, новый мой комвзвода, в дороге сказал нам так:
– Самолет пассажирский. Похоже, просто сбился с курса. Значит, будут гражданские. Поэтому вести себя корректно. Дипломатично.
– Как в прошлый раз? – уточнил чернявый младший сержант.
– Отставить как в прошлый раз! – Баранов погрозил ему кулаком. – Без команды – пальцем не трогать! Особисты сами разберутся, что с ними делать. Наша задача – теляча: обеспечить оцепление. Следить, чтобы никто из задержанных под шумок от кучи не отбился и не уполз с поля в расположение части.
– А если напролом попрет? – спросил кто-то.
– Ну, тогда уж в зубы, что поделаешь… – лейтенант развел руками. – Но корректно и дипломатично. А самое главное – не болтать. Кого стережем, от кого и почему – молчок! – Он повернулся ко мне: – Тебе понятно, молодой?
– Так точно, тр-щ лейтенант! Только… – тут я споткнулся.
Надо ли при всех дураком себя выставлять?
– Ну, ну, – подбодрил командир. – Говори, раз начал. Больше на инструктаж времени не будет.
Эх, думаю, была не была!
– Я ведь правда не знаю, кого от кого мы тут стережем. Что это за город рядом? Откуда там взялись свиридовские родители? И что вообще с нами было сегодня ночью?
– Не торопись, – лейтенант отвел глаза, будто застеснялся. – Все доведут. Еще не рад будешь, что узнал…
Самолеты появились минут через пятнадцать после того, как мы выехали на поле. Мне повезло, я сидел в кунге прямо под окошком, хоть одним глазком, да увидел представление. Первая пара «Миражей» ловко спрыгнула с неба в начале полосы и тут же стала гасить скорость, чтобы нарушитель не вздумал выкинуть номер – для виду сесть и сразу снова оттолкнуться. Взяли его плотно – замыкающая тройка французов прижимала толстенький пассажирский «Эмбраер» к земле, пока тот не плюхнулся на полосу и не покатился послушно прямо к нам. Когда он остановился, два «КамАЗа» тут же заблокировали полосу.
– Ну, вперед, гвардейцы! – скомандовал Баранов. – Вылезай! Быстро! Пошел, пошел, пошел!
Высыпали из машин, оцепили самолет, стоим. Не сказать, чтоб на нас тут главная надежда была, стоим безоружные, цепь редкая, до самолета от меня
