Да только если ты, князь, не лекарство ищешь от заразы земной, а врагов в каждом встречном-поперечном, так и не найдешь ничего.
– Заткнула бы рот свой, баба! – прикрикнул Конрад. – Ты помнишь ли, с кем говоришь, дура? Или Стены вовсе не боишься?!
Владислав ждал, как отбреет Коньо лесная гордячка, а она возьми да и покажи книжнику язык. Длинный, острый, розовый.
И черные одежды не скроют – девчонка совсем, страдала, у Безносой в когтях бывала, а все девчонка. Лиса из Вечорок.
– Поди-ка ты, Ханна, супружницу мою проверь. Кончили песни петь, скоро тебя искать станут. Сказители в городе живут, у того возчика, что давеча приходил. Хочешь пса своего повидать – сходи, только дружинника возьми от греха. А если ты крестоцвета или лекарства какого немного с собой захватишь, никто его считать не станет.
Ханна легко взбежала по лестнице наверх, скрылась за дверью.
– Зря ты волю ей такую дал, Владек, – буркнул Конрад, снова взявшись за черпак. – Баба есть баба. Вон как нос дерет. Ни ума, ни личика, а гонору, как в высшей.
Игор посмотрел из-под волос на книжника, потом, подумав мгновение, забрал волосы, заплел в косу, перекинул на спину.
– И ты, значит, за нее, Игор? – фыркнул Коньо.
– Так мы не с ней воюем, а с топью радужной, – отозвался Влад примирительно. – Нам ее такой помощник прислал, которому доверять стоит как себе. Не спрашивай, имени не открою, скажу только, что учителем он был моим в те времена, когда по терему этому реки кровавые текли. Бялу он нам на порог привел. Саму Бялу. Не знаем мы пока ее силы. А ну как вспугнем, уйдет да достанется кому из соседей? Как ты запоешь, книжник Конрад, когда силу ее неведомую против нас враги оборотят? Хочет она помочь нам – смирит гордый нрав, и я свой смирю. Не в гордыне честь, а в достоинстве, а за мной сила высшего мага и удел всем на зависть. Родит Элька – и Бялое подо мной будет. Что бы там ни думал себе Якуб Белый плат.
– А отчего ты, Владек, про Лесной город у нее не спросишь? – глухо спросил Игор. – Была она у Ивайло в стряпухах, сам говорил. Однажды связалась с разбойниками, значит, и в другой раз может к ним метнуться в недобрый час.
– А чего мне ее спрашивать? Напугается да прыснет прочь. Лови потом. Ее столько времени ловили, ты сам ловил, Игор, да не поймал. Я и так все знаю. Борислав Мировидович мне всю память свою по ниточке выпустил.
Глава 51
Не память, терновая ветка. Тянется, царапает, ранит. Захочешь в прошлое глянуть, идешь по памяти, как босой по битым глиняным черепкам. Больно.
Да только как не идти, не припоминать, если единое там, в прошлом, светлое пятнышко.
Агнешка. Ягинка. Лисичка золотая, лесная травница.
За каждым углом мерещилась она Иларию, в каждом окне.
Вот и сейчас, едва подошел он к черному крыльцу, как мелькнуло что-то: черное одеяние да коса вольная, рыжеватая. И шаг легкий, быстрый, ее шаг почудился.
– Пришел? – выдохнула Агата радостно. Словно за ней он шел от самого Бялого, а не за той, что вернула к жизни, руки вылечила. Захотелось ответить бабе глупой, хоть и княгине: «Пришел, раз стою. Или сама не видишь?!»
А сказал:
– Здравствуй, матушка-княгиня.
– Агатой зови. Другие здесь князья.
Иларий поклонился.
– Вот. Возьми.
Агата протянула ему кошелек.
– Письмо боюсь писать. Ну, как перехватят. А на словах скажи Якубу, чтоб не удумал глупости какие чинить. Помер Тадеуш-баламут, не на того зверя попер со своей книжкой. Пусть Якуб поостережется. Скоро Эльке родить. Будет у Черны наследник. А там кто знает, что может приключиться… с его батюшкой?
Поняла, что лишнего сказала. Мелькнул в широко распахнувшихся глазах страх.
Иларий поклонился: понял, мол.
И снова померещилось в окне знакомое лицо. Он дернулся рассмотреть, да не успел – исчезло.
– Да что ты все выглядываешь, Илажи? Не видит нас никто.
– Девка там. В черном вся, коса рыжеватая, – проговорил Иларий, посматривая на окно. – Ну как она скажет, что чужой маг приходил?
– Эта не скажет. Ханна это, повитуха при Эльжбете, – махнула рукой Агата. – Себе на уме баба, смолчит. А если и скажет, мало ли, полюбовника я себе завела. Рано мне в старухах ходить. Я ведь вдовая.
«Ханна… – Не слышал уже Иларий, что болтала княгиня, только стучало в голове молотом: – Ханна. Говорил бородач, что собака пришла с какой-то Ханной».
