вдруг он еще там?»
Стиснул челюсти князь, но ничего не сказал. Позволил пройти.
Агнешка скрыла голову черным платком, надвинула низко. Дождалась, пока нырнет в облако широкий костяной ножик луны, и побежала по тропинке к реке. Мерещился за каждым деревом черный плащ мануса Илария, окутал горячим облаком запах князя Влада. Тысячи запахов знала Агнешка, тысячи слов, чтобы рассказать о них, да только никак не могла травница сказать, чем пахла кожа князя, чем пахли губы его, склоненные еще недавно так близко к ее лицу, чем пахли тонкие хищные ноздри. Да и скажет ли кто, травник или маг, чем пахнет родная душа?
Глава 53
Верно, успокоится скоро сердце. Оттого разошлось, что давно не прикасался к ней мужчина, давно не ласкал никто, не говорил слова нежного, рук не целовал. Вот и ждет, надеется душа согреться в сильных руках.
Агата упала на постель, спрятала в ладони горящие огнем щеки.
Долго ли еще ждать? Солнце садится, да все не сядет.
Вчера уговорились они с Иларием, что придет манус, как стемнеет.
Лишь бы пришел, не испугался Владислава Чернского.
А ну как заплутает в дому, забудет то, что она ему рассказывала, не отыщет в темном тереме нужной двери?
Агата встала, набросила на плечи платок, шитый закрайскими цветами, отворила дверь.
– Здравствуй, матушка-княгиня, – прошептал Иларий жарко.
– Что ты в темноте стоишь, Илажи? Увидеть тебя могли, – испугалась Агата.
– Не увидели, – улыбнулся манус, и так и покатилось сердце до самых пят, защекотало в груди, тепло, ласково. Тянули, манили синие глаза, шелковые кудри, крепкие руки Илария.
Прильнула к нему Агата, позабыв обо всем. Знал Илажка, что делать, как ублажить, недаром боялся Казимеж, что прибьет, не побоявшись отповеди, какой-нибудь рогатый муж жениного полюбовника, красавца-мануса.
«Вот и тебе, Казимеж, Землицын свет, с рогами по тому свету ходить», – изнемогая от истомы, подумала Агата. Упала черная коса, вокруг головы обернутая по-вдовьему. Переплелись черные пряди с вороными кудрями мануса.
Руки, колдовские руки заставили тело полыхнуть жаром, как пучок соломы.
Не слышала Агата в жарком хмелю, как отворилась дверь. Как заполнили опочивальню люди.
Манус собрался уж прыгнуть в окошко, да не успел. Ударила по нему связывающим заклятьем заполнившая собой весь дверной проем баба.
«Не баба, – подсказал затуманенный мозг. – Дочь твоя, Эльжбета».
– Что ж ты делаешь, тварь, паскуда?! Меня с моим сердечком разлучила, в постель к душегубу положила, а сама с полюбовниками тешишься? Под самым боком у меня, у мужа моего?!
Иларий, полуодетый, лежал под окном. Застыла над ним, не зная, что делать, черная Надзея. Элька схватила мать за косу, дернула, зашипела:
– Опозорила! Сраму не оберешься. Завтра же в Бялое поедешь, стервь! Не нужна мне такая забота.
– Эльжбета, матушка, ребенка пожалей, не гневайся, – шептала Надзея.
– Ханна где? – зашипела Элька. – Небось к муженьку моему побежала, едва такое увидела.
– В город она ушла. Сама ж ты ее, матушка, за певцами услала. Песни на сон послушать.
– Песни? – оскалилась Элька. – Вон у нас какие песни!
И смолкло все. Встал на пороге князь Влад. Глаза стальным огнем пылают. Один взор и выдает, что в гневе князь. Пылает алым рубин на лбу, на обруче. Словно хищный зрачок горит.
Схлынула истома с Агаты, окатил спину холодный пот. Зачесался палец под золотничьим кольцом. Позвать снежные змейки, направить себе в грудь – и прими, Землица. Не пережить ей такого срама.
– Снасильничал он ее, – заверещала Элька. – В твоем доме, князь, такое делается, а ты не ведаешь! Высший маг, всесильный, отчего тещу свою не защитил?!
– Знаешь ты его, княгиня? – спросил холодно Владислав. То ли у жены, то ли у тещи.
– Не видала ни разу, – крикнула Эльжбета.
– Говорил он, что твой маг. Взял ты его на полный герб калечного, для башен своих. А он… излечился.
Князь перевел пронизывающий взгляд на Илария. Манус под заклятьем лежал смирно: ни дернуться, ни слова вымолвить не мог.
– Успела ты, княгиня, с насильником-то потолковать, посекретничать. Ну да ничего. Раз мой он маг – мне и карать. Прости, тещенька, что не защитил. Мой грех. Не искупить мне его, а все же попробую.
Владислав опустился на колени, сделал вид, что целует босые Агатины ноги. Поднялся в тишине, под испуганными взглядами баб выволок неподвижного Илария за волосы из опочивальни и дверь прикрыл.
