лекарство от нее дает. Легко ж вас обвести, купить склянкой с прелой травой.
Войцех в сердцах плюнул под ноги.
– А что лучше, Войцех? – спросил вкрадчиво Милош. – Пойти против Чернца да в землю лечь? Верно, с наших могил хорошей травы наберет Владислав для своих склянок.
– Скоро родится наследник Черны, – сдержав бушевавшую внутри ярость, проговорил Войцех. – Был князь Влад неуязвим, пока был один, последний в роду, да только сам взял себе Эльжбету-бяломястовну.
Казалось раньше Тадеушу, что журчит имя Эленькино, искрами переливается, как весенний ручей, да только в устах отца зашипело оно, загудело, словно вот-вот ужалит.
– Сейчас ты, Якуб, сидишь и ждешь, пока Чернец с наследником у тебя Бялое отнимут. Да только может и наоборот быть. Мать и сестра твои в тереме у Владислава. Если удастся нам задавить Чернского волка – будут они свободны. Станет Эльжбета княгиней Черны, и над твоей головой тучи разойдутся.
– А если не задавим? – спросил Тадеуш, а может, и не сам он, а Якуб Белый плат, что засел у него во лбу, словно заноза, жег, гноился да никак не шел прочь. – Если, увидев среди вражеских стягов зеленый с Бяломястовским Лисом, не пощадит Владислав ни сестры моей, ни матери?
– И снова твоя правда, Якуб Казимирович, – опустил голову Войцех. – Сам решай, как быть. Сядь. Послушай. Авось да решишь, что зажился на этом свете Чернский палач, что ветер давно души его дожидается.
Тадеуш сел, с трудом подавив стон. Тело, изломанное магией и отповедью, ныло, словно тащили Тадека за лошадью через княжеский двор. Лицо саднило от копошащихся под кожей змеек силы. Жаль, уехал в Черну Иларий – мог бы он зачаровать да отповедь получить, пособить своему хозяину. Повалялся бы денек, поохал, не облез.
Согласие князя Бялого остаться и послушать остальные, видно, приняли за одобрение Войцеховых слов, а может, в отличие от Войцеха, не считали бессильного, ломанного топью Якуба за князя. Землица-то приняла, признала, да только случись что – на защиту Бялого скорее встанет душегуб-Владислав, чем собственный господин. Что он может, кроме как зыркать из-под белого полотна да советовать другим, как лучше голову сложить?
Тадеуш поманил к себе мальчишку с кувшином, опустил голову над полным кубком.
Скоро ясно стало, что уж все решил для себя и соседей Войцех. Собирает дружину, выспрашивает, кто сколько магов да мертвяков против Черны выставить может. Да что было взять с захудалых уделов книжников да палочников – кто тридцать магов готов прислать, кто и того не наберет. Разве Милош один может поспорить с Войцехом, да расщедрится ли, вынет ли из приданого своих девок золотишко, чтоб нанять вольных магов на полный герб, в пожизненное услужение? Сидит, улыбается, поглядывает на Тадека с интересом. Словно говорит глазами: вот ты каков, бяломястовец, меня подбил, может, и еще кого подговорил, да сам в кусты?
– Сколько ты дашь от Скравека, Милош? Много ли куньих магов у тебя на полном гербе?
Снова глянул Милош на Тадеуша, усмехнулся.
– Да человек пятьдесят дам. Только сказали мне тут, Войцех, что не в магах сила. Что бывает и простой люд, мертвяка-дурака стоит послушать, особливо если он на том языке разговаривает, которого нам не понять.
Все головы обернулись к хозяину Скравека, а тот медлил, посиживал.
– Рад я, соседи, что все вы за моим столом нынче собрались. Пиво мое пьете, едите то, что Землица послала смиренному старику Милошу…
Любил господин края куничьего поюродствовать, да в своем праве. Он хозяин.
– Не только стол я для вас приготовил, – сверкнул глазками Милош. – Суровые все, я погляжу. Уж на погост собрались, к Землице в ладонь. А вот я вас развлеку. Во дворе скоморохи мои вас дожидаются.
– Не в пору веселиться, Милош, – рассердился Войцех. – Не к месту твои скоморохи.
– А ты не глядя не решай, дядюшка Войцех, – задрал кверху бороденку Милош, погладил пальцами золотничье узорное запястье, изумрудами усыпанное. Напомнил Войцеху что хоть и старик, а маг посильнее дальнегатчинца.
Сам хозяин вперед пошел, дал знак дружиннику у входа – тот выскочил, верно, скоморохов позвать.
На дворе уж выставили лавки. Князья расселись, бранясь за лучшие места. Войцеха и Тадеуша посадил Милош подле себя: первого – по левую руку, второго – по правую.
«Держи друга по леву руку, а для врага будь пуста рука друга. Левая – к сердцу прижать, правая – на горле сжать», – вспомнил присказки стариков- магов Тадек. Значит, не доверяет ему куница Милош. Да и пусть. Лишь бы шел, куда гонят, да делал то, что надобно.
Знать, задумался Тадек. Не заметил, как вышли на середину двора Милошевы скоморохи. Только услышал – словно одним горлом – резкий испуганный вздох. Разглядели князья в руках у ряженых мертвяков проклятые железки – ножи да мечи.
– А ну, братцы, покажите, как лезвия-то ваши говорят, – крикнул Милош, махнув рукой.
Кто-то из князей не выдержал, побежал прочь с проклятьями. А мужички тем временем подняли вверх свои клинки: засияло на них, заплясало весеннее солнышко.
Хоть и были одеты они, как дружинники Скравека, а по лицам, обветренным, темным, ясно стало – не в дому ночуют эти плясуны, не для забавы
