богатства умножаются. И появились охочие до чужого добра, стали пытаться Кощеюшку убить. И на бой вызывали, и сердце мечом булатным пронзали, а ему хоть бы хны! Задумался Кощей. Не по-людски это как-то. Стал науки древние изучать, чародейство великое постигать. Большим колдуном заделался. А люди еще пуще бояться начали. — Яга вздохнула. — Вот в книжках мудреных тогда и вычитал, что непростые яблочки оказались. Матери его молодость дали без вечной жизни, а ему наоборот аукнулось — бессмертие подарили без молодости.
— Но сейчас же помолодел, — возразила я.
Старуха промолчала, а потом, будто решившись, наконец сказала:
— Запомни, девка, ничего просто так не бывает. Все обоюдно, и любовь в том числе. Пока Кощей тебя любит, он с тобой бессмертием делится. Пока ты его любишь — молодость сразу двоих покрывает. Поняла? Все у вас на двоих, всего в избытке. Но только если любовь ответная, настоящая.
— Как так — бессмертием делится? Это что же получается, я сейчас тоже… вечная?
— После свадьбы вечной будешь. А сейчас за жизнь держись сама как умеешь.
— А чего Кощей молодеть до брака начал? Ему все лучшее, да?
— Ему заслуженное, — улыбнулась Яга. — Коли ты бы сейчас хворой была, тоже до брака бессмертие получила. Вот и он молодость сейчас вбирает, по нужде да по потребности.
Я слушала старуху и диву давалась, в какой запутанный край угодила. Это вам не просто детская сказка, это целый мир со своим сюжетом, историей и героями.
— Вот так вот! — Яга похлопала меня по руке. — Мать воспользовалась волшебной молодостью, а для сына все обернулось вечной жизнью. Глупо, да? Кощей ведь даже не касался проклятых яблок.
— А мы как-то говорили про мою смертность… И он сказал, что подумает.
— Правильно. Подумает, — согласилась она. — Подумает, стоит ли жениться на такой бедовой особе. Ну, чего сидишь? Хватай книгу, бери клубочек и беги к жениху. Вон голос его слышен, вернулся, значит. Беги, беги, а со стола я сама приберу…
Кощей вернулся смурной, задумчивый.
Рассеянно глядел по сторонам и даже не заметил, как вслед за ним в комнату прошмыгнула я.
— Что-то случилось?
— Да Еремей, будь он неладен… — непонятно ответил мужчина, проводя рукой по отросшим волосам. Каштановые пряди мелькнули меж пальцев, в легком беспорядке опускаясь на лоб.
— В чем дело? — Я ласково коснулась его щеки. — Могу помочь или лучше не мешать?
— Тут думать надо.
— О чем думать?
— Да о Еремее же! — Кощей отрешенно повернулся к окну, даже не заметив мою бездарную попытку проявить нежность. — Вот что с ним делать? Повесить? Жалко. Царство-то образцовое, люди его любят. Не могу лишить жизни, крестьяне тогда на меня с вилами пойдут. Не убивать же всех подряд.
— Ты прав, кровью авторитет не заработаешь.
— Вот и я о том же. Эх, Еремей, Еремей… Что ж спокойно-то тебе не жилось? Избавиться от власти захотелось, можно подумать, угнетал сильно.
— Это ты о себе?
— А о ком еще? — обернулся Кощей. — Сложно, что ли, дань платить? Никто не жалуется особо.
— А может, все дело в том, что ты дань живыми людьми берешь?
— А как еще брать-то? Золотом? У меня и своего полно. Камнями драгоценными? Так все хранилище самоцветами забито, складывать некуда. Чем брать-то?
— А если отменить?
— Совсем?
— Оставить мелочь, для поддержания авторитета, а так… ну ее, эту дань. Да и куда тебе теперь невесты? — Я подошла ближе. — Меня одной хватит.
Кощей хмыкнул и чуть приобнял, словно понял, что именно этого сейчас жду.
— И правда, скоро жена появится.
— Значит, все-таки женишься?
— Я же обещал.
— И не передумаешь?
— Не передумаю.
