– А до тех пор, если вам позвонит кто-то из родителей остальных детей, я буду вам благодарен, если вы сейчас же сообщите об этом мне.
Парковка перед салоном была забита машинами клиенток, желающих привести свои волосы в порядок до начала праздников. Рене заехала на свободное место чуть поодаль от салона и прижалась лбом к рулю. После звонка директора начальной школы ее всю трясло.
Ужасно уже то, что ее вообще обвиняют во лжи, но она была особенно оскорблена тем, что ее обвинил в этом Хэнк Филдинг. Переезжая в Болингброк, она понимала, что люди здесь подозрительно относятся к чужакам, но все сотрудники здешних школ были с ней вежливы и хорошо относились к ее детям. При мысли о том, что в городе есть кто-то, пытающийся настроить их против нее, ее охватил страх.
А что, если ничего не выяснится? Переезжая сюда, она поставила на карту все; переехать куда-то еще она уже не сможет.
И тут ей пришла в голову другая догадка. А что, если вся эта интрига направлена вовсе не против нее? Что, если кто-то пытается нанести вред не ей, а Кирану? Миссис Дэлтон сказала ей, что на игровой площадке его кто-то обижает. Может быть, кто-то пытается добиться, чтобы те дети, которые отличаются от других, вообще ушли из школы? От этой мысли Рене пробрала дрожь.
Она глубоко вздохнула и попыталась успокоить испуганные голоса, звучащие в ее мозгу. Нельзя давать волю воображению, от этого не будет никакого толку. Что бы там ни происходило, сейчас надо об этом забыть, ведь ей нужно делать свою работу. Когда она переступит порог салона, на нее сразу же навалятся неотложные дела, и эта проблема уйдет на задний план. Потом у нее будет достаточно времени, чтобы все уладить, сказала она себе. А сейчас надо работать.
За стойкой для посетителей стояла Дотти. Вид у нее был затюканный. Закрыв за собой дверь, Рене помахала ей рукой и прошла в подсобку, чтобы повесить на крючок свое пальто. Она завязывала сзади передник, когда в подсобку вошла Дотти и устремила на нее унылый взгляд.
– Мэри Рут отменила свою договоренность. Она к тебе не придет.
Рене почувствовала укол страха. Мэри Рут Мэйхью и ее семья фотографировались каждый сочельник, и Рене была тронута, когда Дотти сказала ей, что миссис Мэйхью записалась за полтора месяца, чтобы она, Рене, сделала ей прическу как раз вовремя. Мэри Рут не была такой уж старой, но она была далеко не молода, и недавно у нее были проблемы со здоровьем.
– Что случилось? Она не заболела?
– Не знаю. Когда я пришла в салон сегодня утром, на автоответчике уже было сообщение, что она не может прийти. Я попыталась ей перезвонить, но она не ответила.
– Надеюсь, что с ней все в порядке.
Хотя то, что Мэри Рут отменила свой визит, и огорчило Рене, ее гораздо больше тревожило состояние здоровья пожилой дамы.
– Это еще не все, – сказала Дотти. – За последние полчаса позвонили еще две клиентки и тоже отменили свои визиты.
Рене была ошеломлена. Если отбросить вероятность того, что в городе разразилась какая-то эпидемия, то таких массовых отказов просто не могло быть – тем более перед самым Рождеством. Однако какой толк от того, чтобы пытаться понять, в чем тут дело? Если она не хочет закончить свои дни в богадельне, ей надо заполнить свой журнал записей на сегодня. Слава богу, это будет нетрудно.
– Что ж, в этом нет ничего хорошего, – но чего не бывает. Я сейчас начну обзванивать клиенток из моего листа ожидания и спрашивать, не могут ли они прийти сегодня.
– Я их уже обзвонила, – сказала Дотти. – Они все сказали, что слишком заняты, чтобы прийти.
– Все?!
– Все до единой. Единственная другая клиентка, записанная к вам на сегодня, должна приехать в два часа, и она сказала, что не может явиться раньше. Мне очень жаль, но я сделала все, что могла.
– Конечно, ты все сделала, – сказала Рене. – Я тебя не виню. Просто я… удивлена. Я думала, что хоть кто-нибудь захочет прийти. И теперь я не знаю, что делать. Остаться мне или уехать домой?
– Нет, тебе нельзя уезжать, ты точно должна остаться, – ответила Дотти. – Я не смогла уговорить ни одну из клиенток из твоего листа ожидания приехать сегодня, но десять минут назад мне позвонила клиентка, которая ходит к тебе нерегулярно, и спросила, нет ли у тебя сегодня каких-нибудь окон. И я ее записала.
– Что ж, это уже кое-что. Кто она?
– Мэгги МакРэй.
Надежды Рене рухнули.
– Ах, вот оно что.
Мэгги МакРэй была милейшей женщиной и настоящей трудягой, но клиенткой она была безнадежной, потому что вечно упрямилась, ведя себя как строптивый ребенок. Несмотря на все уговоры Рене, она раз за разом отказывалась даже рассматривать предложения по смене своей прически или цвета
